Странник. Зерно жизни
Шрифт:
Странник с трудом подавил охватившее его волнение от тирады Богини, увиденного, нахлынувших воспоминаний…
«… Последний оплот древних замок «Замок» пал. Остатки воинства во главе наследного принца Нисаб собрались близ города Дакан, дабы дать последнюю битву, отстоять честь рода. Одауд, держась за стремя боевого единорога, смотрела на Нисаба и понимала, что видит любимого в последний раз. Он склонился к ней, поцеловал в лоб, тихо прошептал:
–
Боги не плачут. Они просто не умеют это делать. Перед Странником была не только Богиня, но и женщина, которая лишилась родного дома, родных, которых не успела оплакать, как стала Богиней. Новые заботы на время отвлекли от горечи утраты, захватили ее целиком. Она старалась быть доброй, милосердной по отношению к своей пастве, заботливой. Ей нравилось помогать людям, решать их насущные вопросы, наблюдать за житейскими проблемами и упивалась радостью, когда к ней обращались за помощью. Итак, день ото дня, из века в век. Незаметно для себя, она утратила интерес к людям, с их вечными проблемами, своему окружению, которые заметив перемены в хозяйке, потихоньку разбежались, а она и не препятствовала. ЕЙ хотелось ЛЮБИТЬ… И быть любимой, а не наблюдать за сим таинством с высоты птичьего полета. Хандра и меланхолия стали ее спутниками. Одауд отстранилась от своего мира, решив немного побродить вокруг в надежде найти свое…
Странник смотрел на нее с пониманием. Она жила до и после. Была принцессой древних, со всеми их мирскими заботами, прегрешениями, любовью и Богиней решающей как всему быть. В отличие от Одауд, он был Человеком, пусть с продленным за счет магических артефактов жизненным циклом, но все же смертным, все с теми же заботами, грехом, а главное любовью – во всех ее начинаниях, вплоть до грехопадения.
– Прими, Великая, это как есть, данность бытия. В Серых пределах, где властвует Демон Пустоты, забвение, которое он даст, успокоит лишь тело, но не душу, терзания мучащие тебя сейчас, лишь умножатся. Поверь,…Я много отправил туда людей, чудовищ, всякой нечисти, включая магов и Богов. Иногда приходилось возвращаться туда за ответами. Я видел их мучения, которые в сто крат сильнее небесных или земных. Так что живи, наслаждайся, помогай слабым, карай отступников, и пусть твой Домен продлится вечно – в радости и процветании.
Одауд слушала, смотря под ноги, скрывая свой стыд за проявленную слабость. Когда Странник закончил, она посмотрела ему в глаза, немого помолчав, сказала:
– «Ты говоришь как равный, но и как по-другому? Твой статус обязывает быть беспристрастным к любому рангу, даже божественному, ведь ты инквизитор самого создателя. Фарей, наверное, доволен таким слугой?! А за совет спасибо, приму как помощь…»
Говорила она бесцветно, без эмоций, поэтому определить оскорблена или раздражена было невозможно. Странник решил проявить благоразумие, выслушав, не перебивая.
– Что касается твоего дела…., – она отвернулась, – моего… Помощь приму, точнее….. Сделай все сам… Сама не могу… Нет сил, а прислать просто некого, – она развернулась, посмотрела на посох, ему в глаза, тихо добавила:
– Спасибо…. А за мир буду должна.
Развернулась и пошла прочь от него, через минуту исчезнув
Странник проводил ее взглядом, думая о превратностях судьбы, что жалко ее, и, наверное, именно тогда его впервые посетила мысль сказать ей правду, даже вопреки воле Фарея. Он постоял еще немного, смотря на пустынный тракт, повернулся в сторону города, быстрым шагом стал сокращать путь.
Глава 3
Город встречал путников неприветливо, распахнутыми воротами, без стражи, пустыми бойницами, где нет лучников, стены, за зубцами которых не видно охраны. Завывающий ветер в шпилях башен, гул в аркаде входных врат, отсутствие сборщика налогов, делали его на вид вымершим, хотя за стенами кипела жизнь. Все так же снуют горожане по базарной площади, торгуясь быстро из – за ледяного ветра, стараясь как можно быстрее уйти с улицы в теплые дома, где дымят печные и каминные трубы. Где-то в стойле ржет лошадь.
Странник вошел в ворота, и напористый порыв ветра ударил в лицо с такой силой, как будто пытался выгнать непрошенного гостя. Наклонившись вперед упершись посохом в щель между булыжниками мостовой, Странник переждал его напористость и, когда он ослабел, двинулся дальше. Слева приоткрылась дверь караулки и хрипловатый голос возвестил:
– «Проход конного – одна малая серебреная монета» – выглянула говорящая голова. – «Пешего без поклажи – медяк.»
Рука с кружкой для сбора налога появилась чуть ниже. Бросив монету, Странник продолжил движение, а голова с рукой исчезли в дверном проеме, затворив дверь, чтобы сохранить тепло. Войдя в город, он остановился поближе к стене дома, чтобы меньше обдувало, осмотреться и решить с ночлегом. Город сильно изменился с того момента как он был здесь в последний раз, решив не рисковать, обратился к прохожему:
– Любезный, не подскажете усталому путнику, где в этом замечательном городе по сходной цене можно остановиться на ночь и прилично отужинать?
Узнав конечную цель своего путешествия, Странник отправился в район центральной площади.
Вечер ото дня отличить в его серых сумерках было невозможно, только по наступлению темноты, да урчанию в животе, Странник осознал, как он устал, хочет есть, принять водные процедуры и завалиться спать, желательно не один и на мягком. Ветер поутих, когда он вышел к центральной площади и не понятный вечер или день, был явно уже ночью. Он посмотрел вокруг и увидев искомое, прибавил шаг.
Толкнув дверь трактира, он оказался в водовороте гула орущих, жующих, пьяного гогота и непристойных выкриков, визжащих девок обслуги, облапанных завсегдатаями. Странник принюхался к запахам кухни, эти божественные ароматы убедили его в правильности выбора. «Спасибо доброму человеку, что направил в сей дом чревоугодия». Сняв балахон, перекинув через левую руку, там же посох, но уже без рунических знаков, поправил волосы, шагнул к стойке. Хозяин заведения быстрым взглядом изучил нового гостя, любезно улыбаясь, перегнулся через стойку, дабы не кричать, а гость хорошо слышал в этом гвалте, поинтересовался:
– «Что желает достопочтимый господин – ужин? Ночлег? Могу предложить специально для Вас шикарную комнату, с достойным ужином всего за серебряную монету.»
Он вопросительно смотрел, продолжая улыбаться, при этом, не забывая протирать стойку, которая и так блистала полировкой. Странник приветливо улыбнулся, сев на высокий табурет, бросил балахон на соседний, поставив посох рядом к стойке, обратился:
– «Да, Любезный, позвольте отужинать в вашем заведении, и заночевать, с вашего позволения, приняв при этом купель и запретный плод, всего за один талер,… но золотой» – он так же продолжал улыбаться выжидательно смотря на трактирщика.