Странник
Шрифт:
Дома на Польской улице маленькие: больше двух этажей ни в одном нет. Архитектура без излишеств: стена дома, стена забора, стена дома, стена забора, в заборах – калитки, над калитками– деревянные венцы. Где с резьбой, где без оной.
С Польской вышли на улицу с пышным, именем – «Трёхсотлетия дома Романовых».
– Наша центральная, – сказала Лида.
Оно и видно. Магазинов полно. Игорь вертел головой, стараясь ничего не пропустить. Лида удивлённо спросила:
– Вам нравится?
Есть чему удивиться: москвич, а в восторге от провинциальной торговлишки. Кое-как выкрутился:
– Мы с Павлом
Игорь жадно читал вывески. Про себя, конечно. «Скобяные товары бр. Кустовых». «Булочная О. П. Тарутина». «Головные уборы. Парижские модели. Только у нас». «Книжная торговля отца и сына Вапецких». Вот куда бы зайти, порыться в книгах. Сколько там сокровищ для библиофила… Нельзя. Даже если бы деньги были – а их, увы, ни копья! – и то ничего не купишь: не перенести из времени во время… «Кинотеатр «Одеон». Сегодня и ежедневно: жгучая драма из жизни полусвета. С участием Веры Холодной и Ивана Мозжухина».
– Вы смотрели?
– Что?.. А-а, кино… Нет, не пришлось.
– А я два раза смотрела. Так захватывающе…
Позвольте усомниться. Показать бы девушке Лиде самый примитивный широкоформатный фильм – какой бы эффект был?
– Воображаю, что сказала бы Анна Карловна, если бы увидела нас сейчас… – Лида засмеялась, видимо, представив себе неведомую Анну Карловну.
– Кто такая Анна Карловна?
– Наша классная дама. – Помолчала, явно борясь с собой, добавила: – Индюшка надутая… – И быстренько взглянула на Игоря: как он реагирует? Не шокирован ли?
Игорь был, скорее, обрадован, а никак не шокирован. Живая нормальная девушка. Симпатичная, весёлая. Ну до чего ж её воспитанием добили – слово в простоте боится сказать.
– Да ещё и дура, наверно. – Игорь злорадно довернул гайку.
Засмеялась.
– Ой, верно! Дура дурой.
Так-то лучше. Совсем ожила смольная воспитанница. Вернее, с этого… как его… с Лялиного спуска. Звучит попроще, нежели Смольный, но ведь и городок – не Питер.
Игорь смотрел по сторонам и ловил себя на странной мысли. То, что он видел в городе – дома, вывески, люди на улице, извозчики, – всё казалось знакомым, ничем не отличалось от того, что представлял он, читая книги, где действие происходило в таких же городишках. Не отличалось увиденное и от скрупулёзно выверенных декораций многочисленных фильмов, просмотренных Игорем. Чужая память, подсказавшая ему место действия, плотно смыкалась с собственной, хотя и тоже благоприобретённой – из тех же книг и фильмов, а значит, всё-таки чужой. Ясно одно: ничего нового, незнакомого, впервые узнанного Игорь не углядел. Ещё один парадокс путешествия в прошлое. Парадокс Бородина, ибо технически его путешествие не имело ничего общего с классическими, описанными в любимых Валеркой Пащенко романах. А каким оно было – о том знал только Игорь.
В городе ощущался явный перебор офицерья. Чистенькие, подтянутые, штабные, не нюхавшие, видно, пороховой гари, кое-кто с золотыми шнурами аксельбантов, столь легко перебиваемых пистолетной пулей – рассказ профессора тому порукой. И другие – погрязнее, не такие нафабренные, наглаженные. Скорее всего – боевые, пришедшие в город с передовой. Не исключено – серебряные орлы. Одни куда-то спешили, иные просто фланировали, ухаживали за дамами, входили в лавки и магазины, пошатываясь,
Улица «Трёхсотлетия дома Романовых» упиралась в замечательно просторную площадь с фонтаном посередине. Позади него, в глубине, красовалось трёхэтажное здание с колоннами. На круглой купольной крыше вился трёхцветный романовский флаг. Офицеров – пруд пруди. Пешие, верховые. И – о чудо! – перед колоннадой стоял прекрасный открытый автомобиль, вершина технической мысли, сверкающий чёрной краской и зеркальной хромировкой, по виду – «бенц» года четырнадцатого. Игорь неплохо разбивался в старых машинах и даже некогда собирал их модельки, выполненные в точном масштабе, с подробностями, аккуратно.
– Что в этом здании? – спросил он Лиду.
– Не знаю, – пожала она плечами. – Какое-то военное ведомство. – И добавила радостно: – А вон там моя гимназия. Видите, улица за домом Махотина? Это Лялин спуск.
Игоря мало интересовала Лидина гимназия. И куда больше – «военное ведомство», судя по всему – штаб и резиденция командования той части, что расположилась в городе. А может, и контрразведка – не спросишь же…
– А что в этом здании до революции было?
– Я же сказала: Махотин жил. Помещик. Очень богатый. У него одних деревень в губернии штук двадцать, наверно.
– Где он сейчас?
– Уехал. Во Францию, кажется. Сразу после революции и уехал. У него дочка в нашей гимназии училась, только на три класса старше.
– В доме другие хозяева… – задумчиво сказал Игорь. – Свято место пусто не остаётся.
– Ой, там так красиво! – всплеснула руками Лида. – Кругом зеркала, разноцветный паркет, а уж мебель…
– Как вы туда попали?
– Махотин бал давал, когда дочка гимназию закончила. И пригласили нескольких лучших учениц…
– Из милости? – грубо спросил Игорь, но Лида не обиделась.
– Приглашали не из милости. Скорее – жест. Но чувствовали мы себя неловко. Чужие всё-таки…
– То-то и оно, что чужие…
Надо было возвращаться домой, на Губернаторскую. Мало ли когда придёт посланец от Пеликана? Дома посидеть надёжнее.
– Тётя ещё не волнуется? – дипломатично спросил он у Лиды: а вдруг она не нагулялась, вдруг ей ещё хочется побродить по улицам родного города в обществе интересного молодого человека?
Но Лида опровергла его опасения.
– В самом деле, пора. Мы же обещали недолго… – И опять оживилась: – Здесь близко. Как раз мимо гимназии и там налево. Десять минут – и мы дома…
10
Пока шли, выспрашивала:
– А вы стихи любите?
– Люблю. – Это было правдой.
– А чьи вы стихи больше всего любите?
– Блока. Удивилась:
– Кто это?
Вот тебе и раз! Блока не знает… Хотя, помнится, не так уж он и был популярен, так сказать, в массах. На выборах короля поэтов начисто проиграл Северянину.
– А вы, конечно, Северянина предпочитаете?
– Ой, конечно! Он гений!
– Он и сам того не скрывал. Помните: «Я гений Игорь Северянин, своей победой упоён».