Странник
Шрифт:
Пушкинская.
Правда, мозз обнаружил в разуме Ганса нескрываемый протест против этого названия, мотивированный непонятной для мозза формулировкой: «Он же ниггер».
– А я иду, шагаю по…
– Тише, – поднял руку Странник.
– Чего раскомандовался? – проворчал в ответ Сергей.
– Я слушаешь.
И действительно, попутчик постоянно к чему-то прислушивался. Тут, на поверхности, он не выглядел юродивым с младенческим разумом, каким казался в метро. Напротив, был сосредоточен, серьезен и не разглядывал все вокруг, как нечто диковинное.
Мысленно Маломальский согласился с тем, что лучше помалкивать, хотя ему хотелось напевать ту простую и приставучую песенку, что пел когда-то в светлом и чистом метро молодой Михалков. Просто она отвлекала его от дурных мыслей. Но коль уж Странник с таким серьезным видом полагается на свой слух, то пусть будет так. Хотя вокруг было тихо. Ничего аномального: после полнолуния мутанты на некоторое время затихали, затаивались, словно обессиленные приступом лунного бешенства. Однако не следовало терять бдительность. Многие твари действительно впадали в недолгую спячку, другие становились менее активными, но были и такие, которых вечный голод выталкивал из берлог на московские улицы.
Сейчас, когда не было слышно воплей и хлопанья крыльев летающих тварей, лучше всего было двигаться прямо посередине широкой улицы. Потрескавшийся асфальт тут был побит, обожжен, а местами и оплавлен, но зыбучих воронок не попадалось, значит, идти можно. Во всяком случае, тут меньше шансов встретить блуждающего горгона или нарваться еще на какую-нибудь тварь, выскочившую из подворотни, темного переулка или подвала. И уж точно никто не свалится на голову из окна или с крыши.
На коже еще ощущался неприятный зуд, хотя чудовищное здание Библиотеки уже осталось позади и пропало из виду, скрывшись за строением, где некогда было какое-то кафе. Однако отсюда, с Воздвиженки, до него было рукой подать, и Бум еще ощущал на себе пристальный взгляд сотен пар глаз, взирающих на него из черноты оконных провалов Библиотеки. Он знал этот взгляд. Хотя, возможно, тело зудело лишь от страха перед этими тварями, а сами они вовсе и не наблюдали сейчас за людьми.
Просто Бум знал, что они там. Что их легион. Сергей всегда сокрушался, какого дьявола эти отродья выбрали своей обителью именно Библиотеку. Ведь сколько там книг, которые он мог бы принести в метро, к людям. Но нет! В Библиотеке промышляли только самые отчаянные и самые закаленные сталкеры, из тех, что служили Полису. Но и они никогда не рисковали объявляться в здании поодиночке, а всегда входили тяжеловооруженными группами. И почти всегда несли потери. Куда там одиночке Буму…
– Оставляй страх, Сергей, прогоняешь его, – тихо проговорил Странник. – Он заметнее тебя делаю. Все живое чувствую чужой страх.
– Это так ты выживаешь на поверхности? Просто ничего не боишься?
– Так.
– А знаешь, был у меня приятель один, он взрывчатку делал. И очень любил покурить, шельмец. Как-то раз варганит он напалм и цигарку смолит. Ему говорят: дурак, мол, рвануть может. А он в ответ, дескать, я не боюсь. Полстанции сгорело.
– Это глупость. Глупость не лучше страх. – Странник пожал плечами. – Что такое напалм?
– О, брат, это адская хрень! Ну, как сгущенка,
Попутчик остановился и посмотрел на Маломальского.
– Где взять?
– А на хрена тебе? – подозрительно спросил сталкер.
– Где взять? – терпеливо повторил Странник.
– Ну, коммунисты, знаю, делали, когда с нациками воевали. Применяли даже. Но потом решили не использовать, потому как он воздуха много жрет. А в туннелях это не очень, знаешь ли. Сами тоже страдали. Но если не ошибаюсь, запасов у них на очередную мировую войну хватит.
– Напалм – это оружие?
– Конечно, оружие, балбес, – хмыкнул Маломальский.
– Оружие – это плохо. Но надо, – покачал головой Странник.
– Оружие всегда надо. Только психов от него подальше держать следовало. А то потом приходится жить в метро, а на поверхность выходить по ночам и с полными штанами непередаваемых ощущений.
– Что с Ульрихом и Руделем? – Высокий, с квадратной челюстью и наплывающим на глаза массивным лбом Гесс пристально посмотрел на вернувшегося с поверхности Ганса.
Молодой фашист еще раз окинул взором пост охраны гермоворот бывшей Пушкинской.
Тут было всего четыре человека – портал закрывался надежно, и держать усиленную охрану не считалось нужным. Гораздо важнее были внутренние границы метро. Хотя сейчас с ненавистными большевиками и было заключено перемирие, оно всегда могло перерасти в новую войну. Тем более что в метро имелись и другие режимы, которые хотели избавиться от угрозы воцарения нового порядка во всем подземном мире.
– Чего молчишь-то? – Гесс повысил голос. – Что с ребятами?
– Они ранены, – пробормотал Ганс. – Мутант напал. Отбились. Но они ранены. Я не могу один их дотащить. Помощь нужна.
– Где они находятся?
– В доме.
– Где именно, черт тебя дери!
– Тут рядом. Я покажу. Пойдем скорее! – Ганс сделал шаг назад.
Конечно, по инструкции следовало вызвать штурмовой отряд и послать его на поверхность за нуждающимися в помощи товарищами. Но если те и вправду серьезно ранены, дорога каждая минута. И раз уж Ганс сказал, что это рядом, можно обойтись и без лишних проволочек.
– Ладно. Череп! Эй!
– Я! – встрепенулся бритоголовый тип – низкорослый и лысый, со вмятиной во лбу, свернутым носом и дефицитом зубов.
– Останешься тут. Пост не покидать, даже по нужде. Мы мигом. Ясно?
– Так точно!
– Остальные – приготовиться к выходу на поверхность. Ганс! Ведешь и показываешь дорогу.
– Так точно, – повторил Ганс.
Сергей еще раз повернул голову и посмотрел в сторону библиотеки. Теперь ее загораживал этот дом, на котором до сих пор висела выцветшая табличка, приглашающая в кафе. Где-то здесь вход на станцию Александровский сад. А там подальше, чуть в сторону, – Арбатская. Немного успокаивало, что светлый и безопасный мир Полиса все еще был рядом. Справа тянулась длинная и частично обвалившаяся стена некогда красивого дома, слева – выгоревшее здание банка.