Странники между мирами
Шрифт:
Затем к ней приблизилась первая любознательная женщина, а почти сразу вслед за той — и другая.
— Не помочь ли вам, почтенная матушка? — спросила первая дама.
Старушка вытащила изо рта свой узелок и проговорила слабеньким голоском:
— Благодарю вас. Я второй день сосу хлебный мякиш — весь он уже съелся, даже запаха не осталось. Мне бы, пожалуй, хотелось покушать, да только можно ли?
Женщины засуетились и тотчас обрели старушку в свою собственность. Едва не поссорились — кому вести ее к себе домой. Каждой хотелось
И потому они быстренько увели ее в тот дом, который стоял ближе к ратуше, усадили за стол на кухне, дали миску вчерашней похлебки — чтобы не терять времени на приготовление свежей, накрошили туда зелени и хрустящих овощей и еще налили немного молока.
Старушка осторожно принялась за еду. Она скушала совсем мало, совершенно как птичка, а после, едва переведя дух, спросила — далеко ли отсюда до Мизены.
— Так далеко, что мы и о городе-то таком не слыхивали! — с готовностью ответила хозяйка.
— Может, здесь найдутся мужчины, которые слыхивали? — настаивала старушка.
— Мужчины могут знать, — подтвердили женщины. — А кто вы такая, почтенная матушка, откуда вы появились и что делаете одна на дороге? Мыслимое ли дело, чтобы в таком преклонном возрасте бродяжничать? Или у вас случилось какое-то ужасное горе, которое выгнало вас из дома? Расскажите нам все-все-все, а мы отыщем способ доставить вас в Мизену.
Но старушка оказалась далеко не так проста, как представлялось этим добрым кумушкам. Едва только она насытилась — а для этого, как уже упоминалось, потребовалось совсем немного пищи, — как обрела чрезвычайно строгий вид.
— Что это вы меня допрашиваете! — произнесла она. — Я приличная дама и знаю себе цену! Особы и получше вас относились ко мне с уважением, так что нечего задавать вопросы. Нужно будет — сама скажу. Теперь же найдите мне толкового парня с хорошей телегой — пусть отвезет меня в Мизену.
Этот тон возымел волшебное действие. Кумушки почувствовали себя одновременно и уязвленными, и причастными к какой-то важной тайне. И одна отправилась за своим сыном, а вторая осталась с гостьей и начала льстить ей и подлаживаться под нее в тайной надежде выведать что-нибудь еще.
Старушка сказала:
— В Мизене вашему возчику хорошо заплатят.
— У нас и сомнений в том нет, — заторопилась хозяйка дома, — сразу видно, что вы — дама основательная и со средствами. Нас только то удивило, что подобная дама оказалась в затруднительном положении.
— С дамами такое происходит сплошь и рядом, — фыркнула старушка.
— Да, но не в вашем же возрасте! — выпалила любопытная женщина.
— В любом возрасте, — отрезала ее собеседница и замолчала.
Парню с телегой тем временем давались последние наставления:
— Смотри во все глаза, слушай во
— Да понял уж, понял, — бурчал парень, которому совершенно не хотелось тащиться до Мизены в компании с какой-то полоумной старухой.
— По дороге спросишь — куда ехать, — продолжала мать.
— Да соображу как-нибудь, — отзывался сын.
Впоследствии обеим достопочтенным хозяйкам сильно попало от их мужей и прочих мужчин городка за то, что они отправили непонятную старушку в путешествие, не показав ее прежде городским властям и даже толком ничего о ней не разузнав. И ни одна, ни другая так и не смогли объяснить, почему повиновались этой старушенции так слепо и без возражений.
А как бы у них получилось противиться ее приказаниям, если она даже бывшим сержантом армии Ларренса помыкала? Только Фейнне и могла ей приказывать, но Фейине была далеко, бедная голубка, и старушка-няня понятия не имела, где ее искать.
Глава двадцать первая
ЧЕРНЫЕ РОЗЫ
Ренье несказанно удивил дядюшку, когда вытащил из сундучка расчетные таблицы и пишущие принадлежности и уселся за стол.
— Что это с тобой? — вопросил Адобекк.
— Решил применить на деле то, чему меня обучали в Академии, — пояснил Ренье.
— В первый раз слышу, чтобы то, чему обучают в Академии, можно было применять на деле, — фыркнул Адобекк. — Насколько я успел понять, Академия — храм чистейшей науки. Таковая ненавидит марать себя о реальную жизнь.
— Придется ей немного испачкаться, — вздохнул Ренье. — Жизнь чересчур упростилась, следует внести в нее струю академической сложности.
— Яснее, — потребовал Адобекк.
— О Тандернаке теперь известно все, — сообщил Ренье.
— Для меня ничто из того, что ты скажешь, не будет новостью! — сказал королевский конюший.
— Да, но... у меня есть свидетель. Дядя! Тандернак пытался украсть собственность королевского двора. В дополнение ко всему он еще и вор.
— Подробнее.
— Ладно... Он заманил к себе королевскую белошвейку и попытался сделать из нее свою... работницу.
— Да, это кража, — согласился Адобекк. — Но объявить об этом мы не сможем. По вполне понятной причине.
— Я знаю, знаю... — Ренье отложил таблицы, отодвинулся от стола и посмотрел на Адобекка пристально.
Тот поежился.
— Когда ты так пялишься, мне становится не по себе, — заявил королевский конюший. — Такой взгляд означает приближение неприятного разговора.
— Возможно... Хотя я не думаю, что этот разговор будет таким уж неприятным. Ничего особенно сложного не предстоит.
— Ладно, выкладывай.
— Ладно, выкладываю... Эта королевская белошвейка когда-то принадлежала вам.
— О! — сказал Адобекк. — Должно быть, я продешевил, когда продавал ее королеве.
— Дело даже не в ней... У нее там, в деревне, остался любимый человек.