Странники между мирами
Шрифт:
Он сделал паузу, засматривая Радихене в глаза.
— Да, — сказал, жуя, Радихена.
— И тут... Я, господин хороший, перехожу к самому волнительному моменту! И тут один из тех молодых людей, что явились целой компанией, как вскочит! Как бросит кубком в голову знающему господину! Ну, завязалась драка, много посуды перебили — и убытки, кстати, возместили мне далеко не все... Оказалось-то что?
— Что? — спросил Радихена, дабы эффектная пауза не пропала даром.
— Да то, что этот молодой человек и был сам наследник!
Хозяин откинулся назад и с самодовольной улыбкой уставился
— Ну, какова история? — вопросил он.
— Сам наследник? — переспросил Радихена.
— Именно!
— И часто он у вас бывает?
— А знаете, мой господин, он ведь здесь еще несколько раз бывал... Точно. Я его запомнил.
Радихена вздохнул. Принц, человек, которого он должен убить, чтобы стать счастливым, сидел за этим самым столом, и тоже ел свиную отбивную, а после полез в драку... Неожиданно Талиессин сделался очень близким. До него, казалось, можно было дотянуться рукой. Это странно обеспокоило Радихену. Он знал, что в нужный момент рука у него не дрогнет, что он сумеет завершить начатое и получит обещанную от герцога награду: свободу, собственный дом, возможность иметь семью — и не работать. Читать книги. Следить за тем, как мертвые значки превращаются в людей, животных, в вещи...
— Вы меня слушаете, господин хороший? — Трактирщик явно заготовил еще одну сногсшибательную историю. — Ну вот, помните, что тут говорили насчет принца — что он якобы не в состоянии иметь детей?
— Да, — сказал Радихена.
— Так все это оказалось сущей неправдой! Принц, может быть, и выродок, но дети от него родятся!
— В каком смысле? — не понял Радихена.
— Вы меня удивляете, господин хороший. В каком смысле родятся дети? Они, прожорливые вопилки, рождаются только в одном-единственном смысле. В том, что появляются на свет.
Радихена отложил столовый нож. Уставился на словоохотливого собеседника.
— Вы хотите сказать, что какая-то женщина родила от принца?
— А разве я этого уже не сказал? Да! Вскоре после той драки Талиессин завел любовницу. Точно доказать решился всему свету — и себе самому в первую очередь, — что он все-таки мужчина. О подробностях ходили весьма смутные слухи. Знаете ведь, как живут аристократы, — до нас, простых смертных, из дворцов мало что доходит. Но кое-что все же стало известно. Слуги ведь тоже люди, иногда болтают, а после по городу расходится.
— Любовница, — машинально повторил Радихена. — Талиессин завел себе любовницу.
Что ж, все к лучшему. Если у Талиессина появилась возлюбленная в городе, то принц делается гораздо более уязвимым. Остается только выяснить, где она обитает, подстеречь там Талиессина и...
— Простая девчонка, едва ли не прислужница, — поведал хозяин. — Он взял ее прямо во дворце. Одно время она там его ублажала, ну а когда стало понятно, что она понесла, — он снял для нее дом за четвертой стеной. Частенько туда наведывается. Его уж приметили все соседи. Поначалу-то не знали, кто содержит девицу, но после все выяснили. И вот третьего дня родила. Мальчика. Ребенка никто, естественно, не видел. Одни говорят, что урод, как и его отец, другие — что обычный ребенок. Кто знает? Уродство и впоследствии может проявиться, когда подрастет.
При мысли о
Но возлюбленная..» Эта девушка — чистокровный человек и к тому же, как сказал трактирщик, из простых. Наверное, будет горевать, когда Талиессин умрет.
Радихена чуть качнул головой, отгоняя эту мысль. Она молода, эта любовница эльфийского выродка. Как-нибудь утешится.
Он поднял глаза на трактирщика и распорядился:
— Ну, что вы сидите? Налейте мне пива — оно у вас превосходное. И принесите еще одну отбивную.
После того как Талиессин официально объявил Эйле своей возлюбленной, девушка начала избегать Ренье. Она не знала, как отнесется к переменам в ее положении «господин Эмери», и потому старалась не попадаться ему на глаза. Однако «малый двор» представлял собой слишком небольшое пространство для того, чтобы подобная игра могла затянуться надолго, и в один прекрасный день Эйле столкнулась с Ренье нос к носу.
Он преградил ей путь.
— Привет, Эйле.
— Пропустите меня, господин, — попросила она жалобно, боясь поднять на него глаза.
— Ты обижена на меня? Отвечай — только честно и без утайки.
— Я вовсе не обижена. Напротив, это я обидела вас.
Ренье задумался на мгновение, после покачал головой:
— И почему я должен обижаться на тебя?
Девушка отвела взгляд. Ренье засмеялся:
— Ты не первая красотка, которая предпочла меня другому! Если уж быть точным — вторая. Не скажу насчет первой, но твой выбор я одобряю.
Тогда Эйле робко спросила:
— И мы с вами по-прежнему друзья?
— Несомненно! — ответил он со всей серьезностью, на какую только был способен, и увидел, как она расцветает улыбкой. Никто так не улыбался, как Эйле: простодушно и лукаво. Так улыбались бы дикие зверьки, если бы умели.
И тут она порывисто обхватила его шею руками, прижалась к нему всем телом и крепко поцеловала в губы.
— Я так счастлива! — выдохнула Эйле прямо в ухо Ренье. — Я так люблю его! Так люблю!
Талиессин, разумеется, не счел нужным ни объяснять что-либо, ни тем более оправдываться. Несколько дней принц держался настороженно, а затем жизнь вошла в обычную колею. Только прибавилось одно обстоятельство, не такое уж экстраординарное, чтобы от него что-либо переменилось.
Правящая королева прислала Адобекку записку, прося того явиться, и учинила своему верному конюшему строжайший допрос.
— Что это за девица, которую твой племянник подсунул моему сыну?
— Почему бы вам, ваше величество, не спросить об этом у моего племянника? — отбивался, как мог, Адобекк. Не мог же он признаться в том, что и сам ничего об этом деле толком не знает!
— Ну вот еще — спрашивать вашего племянника! — Королева и возмущалась, и смеялась, и заигрывала с Адобекком — и в то же время гневалась на него, все одновременно. — Чтобы мое королевское величество проявляло недостойное любопытство перед каким-то мальчишкой?