Странники терпенья
Шрифт:
Она неуверенно пожала плечами – наверное, не знаю!
Андрей не обратил внимания на этот её жест, продолжал увлечённо рассуждать. При этом точными движениями разрезал скрученный рулон на отдельные порции.
– Ужасно существовать, всё время кому-то что-то доказывая, стараться понравиться, прятать истинные чувства, демонстрировать то, чего от тебя ждут окружающие. А жить так пришлось бы, не будь рядом таких вот Чарли, которые безоглядно принимают нас такими, какие мы есть, не пытаются переделать и любят со всеми-всеми недостатками,
Он приостановился, посмотрел на неё внимательно.
– Но ты не думай, я тоже люблю его. Может, не столь безоглядно, но люблю. Я вообще люблю любить, люблю свою любовь, люблю это состояние, понимаешь?
Она опять повела плечиком – не совсем.
На этот раз он заметил:
– Я тебе объясню. Дело в том, что любовь – это творчество. Поэтому люди, которым везёт в жизни пережить любовь, воспринимают этот период как самый важный и счастливый. Любовь – сродни кино. Это – создание некоего иллюзорного мира. Люди, находящиеся рядом, как правило, не видят его, не чувствуют, потому что они не внутри него, а снаружи. А влюблённые, они же – творцы, создают его в полном упоении. И созданное остаётся навсегда. Только не на экране, а в душе. Поняла?
Марина поджала губы, наклонила голову, чуть подняла плечи – пожалуй, да, более-менее.
– Я тебя утомил? Сейчас будем есть, ещё буквально десять минут. Хочешь, прогуляйся, пока я закончу?
Она закивала – с удовольствием!
– Чарли, покажи Марине наши владения! Он тебя проводит. Я вам сейчас свет зажгу.
Чарли радостно вильнул хвостом и послушно выскочил в открытую дверь. Марина последовала за ним.
10
Во дворе сумерки уже плавно перетекали в настоящий летний вечер. Зажёгся ещё один фонарь, внутренний, загорелась и подсветка бассейна, отчего вода с плавающими на ней ветками приобрела таинственный, манящий вид.
Быстро сгущавшийся туман придавал всему двору ощущение нереальности. Будто некий незримый режиссёр руководил освещением и спецэффектами для создания специальной, романтической атмосферы.
Марина со снующим рядом Чарли прогулялась вокруг бассейна, подошла к высаженным вдоль забора берёзам. Ей казалось, что вокруг царит полнейший покой и тишина. Она не могла слышать, что там, за забором, где находился пустырь, шла своя оживлённая жизнь, звучали голоса, хлопали дверцы, жужжали моторы – кто-то уезжал, кто-то, наоборот, парковался.
Чарли неожиданно вытянулся, приглядываясь и принюхиваясь, затем сделал два прыжка в сторону и схватил какой-то тёмный, валявшийся на земле предмет.
11
Андрей вымыл руки, разложил на столе японские квадратные тарелки из чёрного фарфора, положил бордовые салфетки, деревянные палочки.
– Прошу за стол! –
Тут же вспомнил, что Марина не может услышать его, замахал руками, запрыгал, привлекая её внимание.
Марина из дальнего угла двора заметила его призывы, но отрицательно замотала головой, сама стала настойчиво жестикулировать, манила Андрея к себе.
Он снял фартук, взял фонарик из ящика буфета и поспешил на её зов.
– Что тут у вас происходит? – весело поинтересовался Андрей, подходя поближе.
И тут же прикусил губу.
Она же не слышит! Можно наконец запомнить!
Яркий луч фонарика выхватил из темноты взволнованную Марину, с брезгливой гримасой указывавшую на довольно урчавшего Чарли.
Андрей осветил лежащую собаку, всмотрелся, в свою очередь сморщился от омерзения.
Морда у Чарли была в перьях, в крови. Он ожесточённо рвал на части голубя.
– Фу, Чарли! – заорал Андрей. – Брось! Отойди! Я что сказал! Ну!
Чарли недовольно подчинился, перестал терзать птицу, неспешно встал, с ворчанием отошёл в сторону.
Непонятно было, откуда взялся голубь, как Чарли удалось его схватить. Возможно, птица уже подранена каким-то образом, не могла взлететь. Такое произошло впервые. Никаких голубей Чарли раньше не ловил. Всё это было странно, непонятно. И ужасно неприятно, само собой.
– Гадость какая! Плохой мальчик! – выговаривал псу Андрей. – Как тебе не стыдно! Совсем одурел!
Чарли виновато потупился, отвернулся.
– Вот именно! Сам знаешь, что натворил! Не кормят тебя, что ли?! Ты же не кошка, в конце концов! Серьёзный взрослый пёс! Должен держать себя в руках!
То есть в лапах!
Андрей усмехнулся. Снова вспомнил, что Марина не может услышать ни слова из этой гневной тирады, приставил фонарик к подбородку, с тем чтобы она ясно видела движения губ.
– Я ненавижу всё, что связано со смертью! – отчётливо произнёс он. – Не-на-ви-жу! Ничего не могу с собой поделать! Не хочу ни думать о ней, ни видеть её! Смерть – это противоестественно! Со смертью должны иметь дело доктора, гробовщики. Ну ещё, наверное, менты. А я – фотограф! Я пытаюсь запечатлеть жизнь! Жизнь, понимаешь?
Марина подошла поближе, согласно кивнула – ещё бы!
Она очень даже понимала, о чём он говорит, смерть в любом проявлении была ей отвратительна, страшила её донельзя.
– Человек не должен думать о смерти, в жизни хватает вещей, о которых стоит задуматься! Жизнь замечательна! И прежде всего тем, что она непредсказуема. Ты никогда не знаешь, что может произойти завтра, сегодня. Не подозреваешь, кто может выйти из-за угла тебе навстречу. Мы ещё поговорим об этом. Иди в дом, я сейчас всё здесь уберу и приду! Пойди пока в ванную, помой руки! Я быстро.
Марина снова кивнула – хорошо!
Послушно пошла к дому.
Андрей секунду смотрел ей вслед, затем повернулся к собаке.