Странники войны

Сушинский Богдан Иванович

27

На подпути к острову Санта-Маддалена их небольшой корабль был настигнут штормом, и капитан Пореччи чувствовал себя на его палубе, как медведь на тростниковом плотике. Еще на берегу Сильвио заметил человека во всем таком же, как и он, сером и сразу же признал в нем коллегу, и теперь опасался, как бы эта милая штормовая прогулка не закончилась штурмом его каюты. В порту Чивитавеккья агент в сером поднялся по трапу вслед за ним, но уже в сопровождении приземистого широкоскулого попутчика, которого Пореччи сразу же назвал «Волкодавом».

Сильвио считал, что здесь, на палубе, взять

его будет непросто.

Он сможет отстреливаться, а потом, уже на острове, оправдает пальбу удостоверением офицера службы безопасности. К тому же капитан корабля был его давний знакомый, которого в свое время — когда Оливий Пьетро был еще неопытным матросом, но уже довольно опытным контрабандистом — он буквально вырвал из рук полиции. Сейчас роли несколько поменялись: Пьетро знал, что у Пореччи не все ладится с новыми властями, и, похоже, готов был прийти на помощь. Как бы там ни было, Сильвио почти инстинктивно держался поближе к его капитанской рубке, как к последнему убежищу.

Между тем «агент в сером» уже несколько раз появлялся на палубе, прохаживаясь так, что чуть ли не задевал Пореччи локтями. Правда, при этом он старался оставаться как бы в компании с одной супружеской парой и делать вид, что совершенно не интересуется Сильвио, судорожно вцепившимся в борт и столь же судорожно всматривающимся в подернутый дымкой морской горизонт, из-за которого время от времени возникали небольшие островки и просто оголенные, отполированные волнами и ветрами скалы.

Штормовой фронт уходил в сторону континента, и, пройдя через его крыло, «Турин» медленно подбирался к озаренному солнцем архипелагу мелких островков, в конце которого должен был возвышаться гористый берег Санта-Маддалены.

— Еще час, — постучал пальцем по наручным часам Пьетро, выглянув в приоткрытый иллюминатор. — Если бы так продолжалось и дальше, нам пришлось бы прятаться в бухточке одного из этих карликов, — указал на кремнистую россыпь посреди успокаивающегося, но все еще бархатно пенящегося моря.

— До Санта-Маддалены мы должны дойти даже в том случае, если твоей гондоле придется плыть, как подводной лодке.

— Мой «Турин» выдерживал налеты пяти англо-американских эскадрилий. Даже они не смогли потопить его. — Гордость Пьетро за свое суденышко была не показной. Располневший, с отвисшим подбородком и в то же время облаченный в почти новый мундир офицера пассажирского флота, Оливий был похож на стареющего адмирала, за плечами которого дальние походы и погубленные вражеские эскадры. Хотя Пореччи прекрасно знал, что «Турин» никогда не отдалялся от континента дальше Корсики и Сардинии.

— Впредь говори о шести эскадрильях — так убедительнее.

— Но это и впрямь не корабль, а «летучий голландец»! — шкиперская бородка превращала Оливия в истинного морского волка.

Хриплый бас придавал ему ту свирепость, которой на самом деле капитан никогда не обладал.

Но, кажется, только Пореччи помнил сейчас, что еще в тридцать девятом, когда он, тогда еще старший лейтенант, сумел вырвать из сейфа знакомого начальника полиции личное дело Пьетро — тот значился в нем не только как контрабандист и торговец наркотиками, но и как гомосексуалист «с отвратительными женскими наклонностями», как с сугубо полицейской деликатностью было сформулировано там. И Сильвио так и не уверен, что со вторым и главным своим пороком, который, собственно, толкнул его в клан контрабандистов,

капитан летучего «Турина» покончил столь же решительно, как и с первым.

Однако сейчас офицер службы безопасности старался задумываться не над этим. Он все еще пребывал под впечатлением от встречи с княгиней Сардони, их неожиданной робинзоновской страсти на Скале Любви. Две недели Сильвио томился тайной клада фельдмаршала Роммеля, как неожиданно разбогатевший нищий — кошельком с золотыми, понятия не имея о том, как употребить свалившуюся на него роскошь, выходя за пределы наслаждения от жратвы и выпивки. Но теперь Пореччи был уверен, что сделал единственно верный шаг, который к тому же позволил облачить его опасные метания вокруг чужого и, очевидно, строго охраняемого клада в удивительно романтические одеяния.

Пореччи понимал, что вплотную заняться сокровищами Роммеля можно будет лишь после войны. Причем делать это придется с огромными предосторожностями, узким крутом людей, скрываясь от властей, контрразведок и просто посвященных в тайну сразу трех стран — Италии, Франции и Германии. Что весьма непросто. Поэтому уже сейчас капитан прикидывал, что с «Турином» ли, без «Турина» Пьетро, с его морскими навыками, обязательно пригодится ему. В конце концов Оливий может стать у руля частной яхты, на которую — Сильвио был уверен в этом — люди Скорцени не поскупятся. Иное дело, что таким же образом они могут не поскупиться и на наемного убийцу, который бы избавил их от «случайного компаньона». Но если у него и графини Сардони сложится своя команда...

— В непотопляемость твоего «Турина» я поверю не раньше, чем доберемся до Санта-Маддалены! — ответил он капитану корабля.

— Ты — ничтожество, Сильвио! — Пореччи с трудом привык к тому, что в устах истинного ничтожества Пьетро слово «ничтожество» звучит почти ласкательно. «Ничтожествами» он ухитрялся называть всех — от Господа, который вечно отворачивается от него в самые неподходящие моменты, до своей любовницы, которая, кстати, некогда слыла подругой нынешней любовницы Муссолини. Что, в зависимости от дальнейшего развития событий, тоже могло кое-что значить. — Не верить капитану Пьетро может лишь человек, никогда не выходивший в море.

— На «Турине», — с вежливой улыбкой на устах уточнил Сильвио, подставляя лицо первым по-настоящему теплым лучам солнца, сумевшим наконец пробиться сквозь пелену моросящего дождя, соленых брызг и шлубовато-серого тумана.

Не прошло и двух минут с момента, когда они завершили словесный турнир и Оливий занялся своими капитанскими обязанностями, как Пореччи нутром почувствовал, что кто-то стоит у него за спиной.

— Слушаю вас, слушаю! — нашел в себе мужество не оборачиваться.

— Я ошибаюсь редко. Но если действительно не ошибаюсь, то вижу перед собой Сильвио Пореччи.

— В этот раз ошибаетесь. — Кроме удостоверения капитана службы безопасности у Пореччи было еще удостоверение агента криминальной полиции Бернардо Аттоника. Им-то он и решил воспользоваться.

— Утверждаете вы это как-то слишком уж неубедительно.

— Начнем устраивать проверку документов?

Пореччи уже повернулся лицом к человеку в сером, и несколько мгновений они молча стояли друг против друга — одинаково одетые, почти одного роста и вообще похожие, словно воспитанники одного сиротского приюта. К тому же руки они держали глубоко погруженными в карманы плащей.