Странное происшествие в сезон дождей
Шрифт:
– Это не совсем так.
– Вы ведь были в числе первых, кто обнаружил тело?
– Но я не был самым первым.
– А перед рассветом вы не слышали никаких посторонних шумов? Может быть, крика?
– Детского?
– Детского или какого-то другого.
– Я слышал детский крик, от него я и проснулся. Но это случилось не ночью, а утром.
– Ранним утром?
– Было уже светло.
– И вы не вышли посмотреть, в чем там дело?
– Ну…
– Почему в таком случае вы решились выйти позже?
– Потому что крик не умолкал. Я спустился вниз… Ну а остальное вы знаете.
– Значит, ночью все было спокойно?
– Ну да. Насколько вообще может быть спокойно в таком доме. Посторонние шумы все равно присутствуют. Дождь, работающие кондиционеры, какие-то скрипы и вздохи…
– Шепоты, голоса?
– Голосов я не слыхал.
– Кто-нибудь ходил по этажу?
– Если бы я обращал внимание на всех, кто ходит по этажу…
– Слишком много людей?
– Да.
– Вы с кем-нибудь столкнулись, когда вышли из комнаты сегодня утром?
– Поначалу нет. Но внизу я встретил мальчика.
– Сына хозяйки?
– Да. Мы вышли из дома вместе. И прямо на пороге столкнулись с русской. Остальное вы знаете.
– Что вы можете сказать об этой русской?
– Она милая. Довольно неглупая. Жаль, что ее не было этой ночью в саду.
– Но и без нее вечеринка удалась?
– В общем – да.
– Если не считать инцидента с вашим другом во время фейерверка.
– О нем все быстро забыли. Это не испортило праздника.
– Да?
– Почти не испортило.
– Что же тогда испортило праздник вам?
– Мне?
– Свидетели утверждают, что покойная позволила себе нелицеприятное высказывание о вас, и вы расстроились.
– Нет, что вы!..
– А они утверждают, что на вас лица не было.
– Они ошибаются. Мы просто играли в одну милую игру, что-то на манер интеллектуальной шарады. Рискованные вопросы задавались, не спорю. Но никто никого не оскорблял…
– Что ж, вам виднее. Скажите мне, Кристиан… У вас ничего не пропало? Какая-нибудь ценная вещь?
– Н-нет… Почему вы спрашиваете?
– Мало ли… В доме есть дети, и они не отличаются примерным поведением.
– Нет-нет, дети совершенно замечательные. Мы с ними отлично ладим. Если вы имеете в виду саксофон…
– Я не имею в виду саксофон.
– Ну хорошо… У меня ничего не пропадало… И… даже появилось лишнее. Сегодня утром. В пижамном кармане. Я не знаю, как там оказалась эта вещь… Но она мне точно не принадлежит.
– Что это за вещь?
– Вот, возьмите… Я хотел отдать вам ее сразу…
– Ключ?
– Забавный, да? Я таких никогда не видел.
– Осталось только выяснить, что он открывает. Вы не в курсе?
– Нет.
– Может
…Дарлинг, несмотря на свои неполные двадцать семь, – выдающаяся личность. Так утверждают все, кто время от времени посещает ее френд-ленту в ЖЖ. Подобных посетителей наберется с три десятка, но постоянно пасущихся – человек пять. А самый постоянный – некто paolo_maldini, забавный тип, скрывающийся за аватарой юного японского камикадзе. Аватара слишком мала, чтобы рассмотреть Паоло в подробностях, но общий наивно-нервный абрис впечатляет. Как впечатляет таинственность Паоло, о котором Дарлинг известно все – и ничего. «Все» относится ко вкусам Паоло (незаметно и исподволь ставшим и вкусами Дарлинг), его философски-ироническому взгляду на жизнь, его пристрастиям в еде, литературе, музыке и прочим важным, но мало что определяющим вещам.
«Ничего» относится к личности самого Паоло. С тех пор как его самолетик спикировал в журнал Дарлинг, прошло два года, но она до сих пор не знает, как по-настоящему зовут Паоло, откуда он, чем занимается и сколько ему лет. Ведь не может же он и в самом деле быть камикадзе, увернувшимся от войны, попавшим во временную воронку и вынырнувшим в русском Интернете. И не где-нибудь, а в Дарлинговой жежешечке. Почему был выбран именно ее журнал, при наличии в Сети миллиона других журналов, рациональному объяснению не поддается. Но факт остается фактом: нигде больше Паоло не засветился. Достаточно открыть поисковик, чтобы в этом убедиться.
В собственном журнале Паоло имеется лишь одна запись двухлетней давности. Вернее, не запись, а странное словосочетание «Рей-Сен». И все. Ни тебе объяснений, ни тебе развернутых характеристик, ни тебе настроения дня («снег, дворники, немного грустно»), ни тебе подходящего случаю трека (Фрэнсис Лей – Plus Fort Que Nous) – ничего такого, что проливало бы свет на Рей-Сен.
И на Паоло заодно.
Наверное, Дарлинг излишне романтична (что простительно девушке), но в Рей-Сене она находит множество самых причудливых оттенков бытия. Не говоря уже о дворниках, снеге, грусти, Фрэнсисе Лее и любимом папочке, корабельном коке, – последний раз он выходил на связь из Норвегии. А до этого – из немецкого Киля. А до этого… Если ставить флажки в тех местах, где побывал папочка за всю свою долгую корабельную жизнь, то карта мира окажется зататуированной, как последний байкер. На своем сухогрузе он огибал даже мыс Горн, который вполне сопоставим с Рей-Сеном по суровой ослепительности. Впрочем, Рей-Сен гораздо масштабнее: он способен поглотить и мыс Горн, и все остальные мысы, острова и материки – настолько он велик. Так, во всяком случае, кажется Дарлинг из болотистой питерской заводи. Так ей хочется думать: где-то там – где волны стоят стометровой стеной – таинственный и всемогущий Рей-Сен охраняет папочку, прикрыв его прозрачным куполом для надежности.
Но не исключен и другой вариант, не отменяющий, впрочем, прозрачной рей-сеновской сути. Рей-Сен – стекло на наручных часах Паоло-камикадзе. Бесконечно большие и бесконечно малые величины подменяют друг друга с легкостью, и в этом тоже состоит прелесть незнания.
Вот именно: Дарлинг не желает знать, что есть Рей-Сен на самом деле. Хотя одного клика в Гугле или Яндексе было бы достаточно, чтобы картина прояснилась и выплыли ссылки, опрокидывающие рей-сеновскую сказку мордой в грязь.