Странные дела в отеле «Зимний дом»

Гутерсон Бен

Элизабет растерялась: её разрывало между желанием открыться Лане и желанием промолчать. Она не знала, что лучше – задать ей кучу вопросов про её родителей или позволить себе сохранить в тайне свою историю. Она понимала боль, которую испытываешь из-за потери мамы и папы, знала, что это такое – ощущать их отсутствие. «Может быть, странные, фальшивые манеры Ланы были нужны ей, чтобы скрыть неизбывную печаль», – подумала Элизабет.

Однако девочка всё ещё не была уверена, что хочет чем-то делиться с Ланой – или даже дружить с ней.

– Очень

тебе сочувствую, – сказала Элизабет.

Она обдумывала, что ещё тут можно добавить, как вдруг ощутила тяжёлую тишину, нависшую над конференц-залом. Привычный укол ощущения пронзил Элизабет. Она знала: сейчас что-то произойдёт, либо кто-то неумолимо приближается. Девочка посмотрела на дверь. Там стояла миссис Виспер. Белоснежные седые волосы и чёрная одежда делали её похожей на призрак. Элизабет спросила себя, как долго эта женщина тут стоит, глядя на них в упор.

Глава одиннадцатая

Библиотека и портретная галерея

Пика

– Кажется, мне надо идти, – сказала Лана. Она подняла брови, изображая энтузиазм. – До завтра!

Удостоверившись, что Лана и её бабушка ушли, Элизабет вышла из конференц-зала и остановилась, чтобы ещё раз посмотреть на печать «Зимнего дома» на полу. Слова были странными:

Призыв – Ампер, Невеста – Помор, Трейлер – Отит.

Другие тоже никак не были связаны между собой. Что это значит? И зачем на четырёхугольниках, которые окружают печать, столько цифр?

Позже девочка задержалась у стола с паззлом. Мистера Рахпута и мистера Веллингтона там не было.

На стол положили табличку:

ПАЗЗЛ СОБИРАЕТСЯ!

ПОЖАЛУЙСТА, НЕ ТРОГАЙТЕ!

Элизабет посмотрела на изображение монастыря на коробке. Это было то самое место, где Нестор Фоллс и его друг Райли Смих Грейнджер – автор Той Самой Книги, человек, которому, как считала Элизабет, «Зимний дом» был обязан многими своими чудесами, – прожили несколько лет ещё до того, как построили «Зимний дом». Вопросы, которые она задавала себе раньше, снова пришли на ум: почему в паззле так много фрагментов? Кто первый его собрал?

Но день и так выдался насыщенным – столько новых вопросов и новостей, требовавших осмысления, что Элизабет стояла, смотрела на паззл и понимала, что всё, чего ей хочется, – это пойти в комнату и почитать «Тайну поместья Нортхевен», потихоньку проваливаясь в сон. Что она и сделала. Только без чтения, потому что глаза её уже закрывались сами собой.

После

короткого завтрака в Зимнем Зале Элизабет прошла в галерею – комнату, на стенах которой красовались портреты членов семейства Фоллс. Несколько минут она стояла перед портретом своей мамы – Уиннифред была изображена на природе в ясный летний день, ей было тринадцать, на год больше, чем сейчас Элизабет. За её спиной поднимались горы цвета индиго. На девочке было голубое платье и багряный шарф. Её спокойная улыбка не переставала ободрять Элизабет – в прошлом году она приходила на это место раз пятьдесят и подолгу стояла, глядя на эту картину. Особенно много времени она стала проводить здесь, когда узнала, что девочка с картины выросла и стала её мамой.

Элизабет вспомнила о газетной статье, которую показал ей Норбридж.

«Что же там произошло на самом деле?» – постоянно спрашивала она себя.

Элизабет пошла дальше. В конце зала висели детские портреты Норбриджа и Грацеллы. Картина представляла собой парный портрет, как рисуют близнецов. Каждый ребёнок был изображён на фоне озера Луны. Элизабет подумала, что уже тогда, в юном возрасте, у Норбриджа были добрые глаза. Ещё она отметила блуждающий взгляд Грацеллы, словно та мысленно строит какие-то жестокие планы.

Элизабет подошла к картине на несколько шагов – и остановилась. Она поняла, что не хочет смотреть на портрет Грацеллы, женщины, которая стала источником стольких несчастий. Однако она очень хотела посмотреть на Норбриджа, поэтому прошла вперёд ещё и встала перед портретом своего дедушки. Прошла минута, потом другая. Девочка пыталась сосредоточиться на тех чертах Норбриджа, которые художник сумел ухватить и которые сохранились, даже когда её дед состарился. Затем её взгляд всё-таки скользнул на портрет Грацеллы, и Элизабет удивилась, обнаружив, что та и вполовину не выглядит такой зловещей, какой девочка её помнила. На мгновение этот портрет заинтересовал её больше, чем портрет дедушки. И она снова спросила себя, в тысячный раз, почему в прошлом году Грацелле удавалось так искушать её?

Девочка огляделась. Она посмотрела на все четыре стены, завешанные портретами, с которых на неё глядели предки, и ей пришла в голову мысль о том, что когда-нибудь в этой самой комнате будет висеть и её портрет. Мысль оказалась ошеломляющей: её изображение будет создано художником, оформлено в раму и размещено в этой галерее, а будущие посетители станут рассматривать её портрет и думать, кто она такая и кем стала. И вдруг Элизабет ощутила то же самое, что и в Хевенворте, когда Норбридж показал ей новую школу: «Что, если я не впишусь?». Одно дело было приехать в «Зимний дом» и даже узнать о своих связях с ним, и совсем другое – поселиться в «Зимнем доме» по-настоящему и стать его частью. Сможет ли она подстроиться под жизнь в отеле и превратиться в настоящего члена семьи Фоллсов после стольких лет жизни в Дрире?

Конец ознакомительного фрагмента.