Странные игры

Нетылев Александр Петрович

– Знаешь... Она в чем-то была права. Не плачь, - он чуть улыбнулся, - Мы вернемся на базу и поговорим об этом позже. Ведь у тебя сегодня день рождения. Держись за меня, я поведу катер.

– Рюша!?

Зелень. Опасность. К катеру подступали несколько щупальцемордых тварей со свитой из людей, двигавшихся, как марионетки. Они и были марионетками - орудием в руках тварей.

– Держись позади меня, - Рю улыбнулся, доставая катану, - Я разберусь с ними.

Это он умел. И теперь у него появилась причина это делать. В этот раз он знал, за что сражался.

Землетрясение.

Неожиданное, каким оно упрямо оказывается, несмотря на все усилия соответствующих служб. Сейчас оно случилось днем. Тогда оно случилось ночью.

Вспышка.

"Мама! Папа! Вставайте! Земля трясется!"

Танака Иссей и Танака Юки вскочили сразу. Любой японец с детства приучен, что землетрясение - это не шутки. Любой японец обучен, как вовремя эвакуироваться... Но тогда было слишком поздно.

Слишком поздно...

"Рэку!"

Боль от разрезавшего щеку осколка оконного стекла. Тогда он думал, что это больно. Он был дураком.

"Мама!"

"Иссей, уноси Рэку! Рэку, не смотри!"

Но он все равно видел тело, сдавленное обломками дома. Умных слов "краш-синдром" маленький Рэку тогда еще не знал.

А землетрясение продолжалось. Каждый шаг давался с трудом. Земля тряслась прямо под ногами. Но не это было страшно. Здания продолжали рушиться.

Отец не смог вывести его из опасной зоны. Очередной обломок и брызги крови. Затем было что-то еще - Рэку не видел, что. Он потерял сознание.

Вспышка.

"Мама, проснись! Проснись, пожалуйста!"

Уже светало, а он все пытался разбудить ее. Танака Юки, красивую женщину с необычными для японки рыжими волосами... и свою мать.

Все было впустую. Он единственный выжил при том землетрясении. Он пролежал среди трупов несколько часов. Живая тень среди мертвых тел. Абсурдно живая. Несправедливо живая.

Живая тень среди мертвых тел.

Он остался один. Один на токийских улицах, один в целом мире.

Ему было восемь лет...

Вспышка.

Липкий ужас охватывал его разум. Чезаре был почти парализован. Он уже давно не боялся смерти, это была одна из черт, так бесивших Марию. Но этот ужас, ужас беспомощного ребенка перед смертоносной стихией, неспособного помешать ей забрать тех, кто ему дорог, остался с ним навсегда.

"Так погибли твои родители", - стучало у него в голове, - "И так погибнут все, кого ты любишь"

Земля дрожала. И дрожала Мария в его объятиях. Ей тоже было страшно, хоть ее и не было там тогда.

"Ты останешься один. Ты потеряешь всех. Снова. Так же"

Это землетрясение было слабее. Впрочем, нет, не слабее. Оно было сильнее, но в этот раз он находился гораздо дальше от эпицентра. Какой-то осколок здравого рассудка пришел к такому выводу.

"Неужели ты думал, что сможешь сбежать, живая тень среди мертвых? Абсурдно живая. Неестественно живая..."

Чезаре резко мотнул головой и начал делать глубокие вдохи и выдохи. Нельзя было. Нельзя было позволять себе слабость. Да, тогда, шестнадцать лет назад, он не смог никого защитить. Но сейчас он был другим. Взрослее. Умнее. Сильнее. Мария дрожала в его руках. Она боялась.

А это значило, что он должен стать для нее опорой.

Он должен был быть смелым ради нее. Он должен был побороть свой страх.

Кажется, перед землетрясением на него пытались наехать. Нужно ответить. Отвечать людям легче, чем отвечать землетрясению. А страх перекуем в раздражение. Да. В раздражение, гнев, сарказм. Это привычно. Это нормально.

– По пунктам, - постарался ядовито ухмыльнуться преподаватель, - Для начала, чувство такта у меня есть. Я им просто не пользуюсь. Далее. Из того, что я уже слышал, выходит, что это мы с Марией пришли спасти вас, а не наоборот. В частности, притащили вам вертолет, который я, вашими стараниями, даже не помню, как выглядит, и информацию, без которой вы всерьез планировали лететь через шахту гуськом. Перспективы спастись без вас у нас ничуть не хуже: группа не из тридцати человек, а из двух может уйти безо всякой шахты, если морально примирится с тем, что обрекает остальных на верную смерть.

– Че, я не думаю, что...
– начала было Мария, но его было не остановить.

– Далее. Я не раз и не два был в состоянии на краю смерти. Но я не вижу расклада, при котором я в такой ситуации стал бы сопротивляться помощи вплоть до рукоприкладства. Вывод: ее серьезность вы переоцениваете. Даже если забыть про то, что я почему-то не собираюсь объявлять на вас охоту, хотя вы минимум дважды воспользовались магией против преподавателя. Наконец, если бы я пытался убить Алистера... Я бы его убил. Так что, будем дальше спорить, или лучше начнем выводить жриц?

Закончив эту речь, он замолчал, тяжело дыша. Кажется, изобразить уверенность в себе получилось... Если бы еще сердце не колотилось с такой чудовищной силой.

– Так выбирайтесь сами, - одарила его презрительным взглядом Абла, - Надеюсь, что вам ваша тупая самоуверенность поможет благополучно самоубиться.

Тогда он еще не знал, какие последствия будет иметь для него ее гнев. Но если бы знал, вероятно, поступил бы так же.

В этот момент особо сильный толчок сбил Марию с ног, но Чезаре подхватил ее за талию. Как странно. Он поддерживал ее... И тем самым она поддерживала его. Если бы ему не нужно было быть ей поддержкой, едва ли он смог бы побороть страх.

– Уж извините, синьорита, но требовать от нас обречь на смерть тридцать человек из-за вашей гордости - это уж слишком нагло с вашей стороны. Так что, синьор Брайс, у вас есть какие-то добавления по поводу плана? Желательно, до того, как нас тут завалит...

– Думаю, этих женщин уже поздно спасать!
– крикнула Абла, прижимаясь к Алистеру. За первым толчком последовал второй, - Алистер! Нам надо уходить, пока храм не обрушился нам на головы!

Страх в душе Чезаре повторял, что она права, но его нельзя было слушать. С ним нужно было бороться. Страх - полезная штука в умеренных дозах, зовущихся "разумной осторожностью". Но фобия - это не разумная осторожность, а внутренний дефект. Это вещь, с которой нельзя мириться. Если, конечно, не хочешь превратиться в дрожащего труса, недостойного такой женщины, как Мария.