Странные клятвы

Патни Мэри Джо

Адриан вдруг осознал, что обращался с девушкой очень плохо, как никогда бы не позволил себе по от­ношению к коню или соколу. Но того, что сделано, не исправить. Освободить Мериэль сейчас – значит, потерять ее, а вполне возможно, и послать на верную смерть. Мужчина или женщина, не имеющие хозяи­на, а значит, и поддержки – легкая добыча для граби­телей и бездомных бродяг, для которых человеческая жизнь мало что значит. Именно по этой причине каж­дая деревня нуждалась в сильном защитнике. Сейчас ситуация осложнилась – два соперника сражались не на жизнь, а на смерть, и Ги Бургонь держал под контролем дороги, ведущие на северо-восток. Если Мериэль действительно собиралась

ехать в Линкольн, то может попасть прямо в смертельную ловушку.

Нет, если уж начал, надо продолжать. Если де­вушка поддастся на уговоры, то через некоторое вре­мя у нее может появиться привязанность, обычно воз­никающая между любовниками. Девушка считала его красивым, и Бог тому свидетель, он не желал ей зла. Большинство женщин, вступивших в незаконную связь, могут только мечтать об этом.

Платой за уступчивость будет богатство и почет, о которых женщины ее круга не смеют и мечтать. У Мериэль впереди достаточно времени для размышле­ния, а такое заманчивое предложение трудно не при­нять. Его должно быть достаточно, чтобы сломить ее волю. Если же этого не произойдет… Нет, Адриан даже отказывался думать, что он сделает, если Ме­риэль отвергнет его.

Когда лошадь хозяйки Эвонли вернулась в замок без всадницы, это не произвело сильного волнения, однако настоящий страх слуги испытали позже, ког­да стемнело, а Мериэль так и не появилась. Ночью уже ничего нельзя было сделать, но утром следующе­го дня начались поиски, возглавляемые Генрихом, управляющим.

Предыдущей ночью шел дождь, затруднивший по­иски, и лучшие гончие Генриха оказались не в силах отыскать следы хозяйки за пределами замка. Поиски продолжались еще несколько дней, отчаяние людей нарастало, они избороздили всю ничейную землю, по­сетили близлежащие поместья, заезжали в королевс­кий лес – и все безрезультатно, никто не слышал о Мериэль де Вер и не знал, жива она или мертва.

Когда надежды не осталось, управляющий послал одного гонца в замок лорда Теобальда, а другого во Францию с запиской сэру Алану де Веру, где сооб­щал, что его сестра исчезла и, скорее всего, мертва.

Исполняя обязанности хозяйки Эвонли, Мериэль иногда мечтала о целом дне безделья и частенько думала о добровольном заточении, чтобы отдохнуть. Теперь, просидев целый день без работы, она убеди­лась, что ее мечты были глупыми.

Первый день заточения оказался не так уж плох. Девушка хорошо выспалась и проснулась свежей и здоровой. Нога практически не болела, остались лишь синяки и ссадины. Затем пришел час молитвы, и она просила Божью Матерь защитить ее. Но уже на сле­дующий день Мериэль изнывала от тоски. Господи, как люди могут годами сидеть в темнице? Де Вер предпочитала не думать об этом – у нее все же име­ется какой-никакой выбор.

От безделья она начала мерить шагами комнату – пять шагов в длину, шесть в ширину, затем занялась подсчетом камней в стене. Мериэль просила у свя­той заступницы терпения, однако у нее это плохо получалось. Каждый день она требовала ванну и ле­жала в воде часами, пересчитала все засохшие цветы, лежащие на полу и на половиках. Все это время ее снедала мысль о библиотеке лорда Адриана в его комнате, но о том, чтобы попросить хоть одну книгу, не могло быть и речи – уэльская простолюдинка не может уметь читать.

На четвертый день девушку осенило, и она прило­жила все усилия, чтобы убедить служанку принести ей шерсть, прялку и веретено. Горничная сначала отказалась, но де Вер была настойчива. Аргументом послужило то, что лорд Адриан терпеть не

может лодырей, теряющих драгоценное время. Поэтому, по­лучив желаемое, она остаток дня провела, сидя у од­ного из узких окон, из которых было видно небо.

Время от времени пролетала птица, и тогда руки узницы замирали, а сердце разрывалось от жела­ния выйти на свободу. Не способная выдержать за­точение в четырех стенах, Мериэль покинула Ламборнский монастырь, а сейчас ее держали в гораздо меньшем помещении. Прогнав горькие мысли, она вновь садилась за работу – это помогало отвлечься днем, но ночью ее преследовали мрачные думы. Уз­ница часто просыпалась среди ночи, крича и зады­хаясь от ужаса. Надолго ли хватит мужества, даже с помощью Божьей Матери? Сколько пройдет вре­мени, пока Мериэль не ослабеет и душой, и телом? Пленница искала и не находила ответа, оставалось лишь молиться и надеяться, что лорд Адриан уста­нет от своей жертвы раньше, чем ее покинут остат­ки мужества.

Сесили Честен напряглась при звуке тяжелых зна­комых шагов в зале и подняла голову. Ее лицо было абсолютно непроницаемо. Она надеялась, что дела задержат ее мужа на несколько дней, однако ее надеждам не суждено было сбыться.

Дикое выражение лица Ги Бургоня, входившего в комнату, подтвердило опасения женщины. Ги был настолько огромен и волосат, что Сесили частенько думала, не согрешила ли его мать с медведем.

Следом за Бургонем шел лейтенант сэр Венсан де Лаон, француз и ближайший приспешник ее мужа, которого Сесили ненавидела и презирала не меньше, чем Ги. Оскалясь, Бургонь нетерпеливо махнул рукой, и три служанки жены немедленно схватили свое шитье и исчезли, найдя менее опасное место для занятий.

Едва взглянув на женщину, владелец замка швыр­нул ей свой шлем.

– Сними доспехи.

Наклонясь, чтобы она могла стянуть кольчугу, рыцарь не прекращал беседы с Венсаном. Он, наверное, не снимал доспехи несколько дней, потому что от него пахло, как от животного.

Даже для такой большой и сильной женщины до­спехи были слишком тяжелыми. Когда Сесили с трудом повернулась, тяжелая броня выпала из ослабевших рук и с грохотом упала на каменный пол. Разъяренный не­уклюжестью жены, Ги с размаху ударил ее кулаком. Женщина могла увернуться, но по опыту знала, что лучше не делать этого, иначе Ги, если промахнулся в первый раз, ударит второй, еще сильнее.

В углу стояла деревянная рама для доспехов. С трудом разместив на ней кольчугу, Сесили вслушива­лась в разговор двух негодяев, удивляясь, что могло привести ее мужа, и так не отличавшегося добродуш­ным нравом и вечно всем недовольного, в столь мрачное и злобное расположение духа.

– Проклятие! – Ги с грохотом швырнул остальные доспехи, чтобы жена могла подобрать их. – Мы должны были разорить и сжечь по крайней мере три деревни Уорфилда, но этот ублюдок оказался там раньше, чем мы смогли сжечь первую. Как это ему удалось узнать, где произойдет нападение?

– Сделка с дьяволом? – предположил сэр Венсан, сняв с головы шлем. Он родился и вырос в Париже и даже не пытался скрыть презрение к северным варва­рам, среди которых ему теперь приходилось жить.

– Ба, да этот жалкий целовальник креста упадет в обморок при одной только мысли о таком! – рявк­нул Бургонь. – Он монах во всем, кроме имени.

– Для монаха он слишком хорошо владеет мечом, – пробормотал Венсан. Француз был единственным человеком, кто разговаривал со своим темперамент­ным хозяином, а не только молча подчинялся прика­зам, как остальные. Иногда де Лаон даже осмеливал­ся противоречить.