Странные люди, странные места
Шрифт:
– Есть такое, – не стала кривить душой Карина. Она забросила пакет в квартиру и, взлохматив волосы, приготовилась к новому походу в магазин. – Все равно возвращаться в супермаркет – может, еще чего-то вам купить?
– Нет-нет, у меня пенсия хорошая, да и холодильник забитый… Спасибо, милая. Я и помидорчиками полакомлюсь.
– Приятного аппетита, – не удержалась Карина и ринулась вниз по лестнице.
Ольга проводила ее задумчивым взглядом.
– Как на работе? – натянуто спросила Карина. Толик поднял на нее бесцветные
– Нормально. А у тебя?
– Достали уже. Отчетов столько становится, не успеваю даже разобрать, что быстрее сделать, а что и потерпит…
– А ты купи блокнотик и записывай туда все дела свои, – посоветовала Ольга, прихлебывая суп.
Она пришла за полчаса до мужа. Сняла пробу с каждой кастрюли, а потом долго сидела на табурете, прижимая ложку к губам и причмокивая.
– Соли мало, досоли. А тут кисло очень…
– Мы с Толей кислое любим.
– Ой ли? Смотри, чтобы на сладенькое его не потянуло.
– Да чего он, барашек, что ли, какой, за кружевными трусами и сладким компотом тянуться? – вспылила Карина. Нервы ни к черту, надо пустырник попить.
Ольга глянула на Карину, как на дите неразумное, и попробовала ежики с крабовыми палочками – плавленый сыр, вареные яйца, капелька майонеза и грецкий орех, любимая Толина закуска. Ольга торопливо проглотила кусочек, зажмурилась:
– О! А вот это вкусно. Вот это почаще готовь, пальчики оближешь. Я раньше шарлотку любила делать, ты запиши рецептик-то…
Карина глянула на соседку сверху вниз. Та развела руками в стороны:
– Ладно-ладно, кашеварь. Давай листочек, я сама запишу, только сохрани обязательно…
Карина подсунула ей толстый кулинарный блокнот, но даже записывая рецепт, соседка болтала без умолку, и у Карины запершило в горле, но она лишь сильнее поджала губы. Помешивала суп, подслащивала компот и с тоской глядела на часы, думая, когда же Толя вернется домой. Может, хоть его появление прогонит несносную Ольгу восвояси…
Бормоча и черкая в блокноте, соседка незаметно слопала все крабовые ежики. Улыбнулась виновато:
– Ты это, не сердись.
Карина смолчала. Немолодая женщина, со своими тараканами. Относись к ней как к младенцу неразумному или к старухе в деменции.
– Вы только скажите мне, пожалуйста, – елейно попросила Карина. – Вы просто так сюда поболтать ходите или у вас цели какие есть?
Ольга пожевала губами.
– Честно? Скоро узнаешь, думаю.
– Хорошо. Значит, это когда-нибудь закончится, – кивнула Карина. – А лицо ваше…
– Что с лицом? – Ей показалось или Ольга и вправду насторожилась?
– Даже не знаю, как сказать… Странное оно какое-то, как будто меняется постоянно.
Ольга тут же расхохоталась:
– О, милая, это называется переутомлением, тебе спать больше надо. Ну сама подумай – какое лицо, а?.. Ты лучше не рассказывай об этом никому, люди не о том подумают. Проблем не оберешься.
Карина в молчании вернулась к плите.
Появление Толика осталось почти незамеченным – пока супруги вяло ковыряли ложками в тарелках, Ольга ела за
Толик морщился. Карина молчала. Только протянула соседке полотенце, чтобы та вытерла лицо.
Ольга просияла:
– Спасибо, милая! Хорошей же ты будешь…
Скрипнул стул, Толик поднялся с места.
– Я наелся, спасибо. Пойду.
– А чай? – влезла Ольга. Толик не ответил, ушел из кухни, тяжело топая и сопя. Соседка вытерла полотенцем губы и доверительно спросила у Карины:
– Чего это он, я разве обидела чем-то?
– О, вам в алфавитном порядке перечислить или так, по памяти? – Карина не посмела взглянуть соседке в глаза. – Мне тоже что-то есть расхотелось. Вы доедайте, можете и чаю попить. Чувствуйте себя…
И, не договорив, Карина вышла из комнаты.
Ольга осталась одна.
В последнее время Ольгина непосредственность перешла все границы – честно говоря, Карина побаивалась неугомонной соседки. То та притащит крем для лица в черной банке и, не слушая возражений, примется мазать его Карине на лицо. То замолотит в двери ногой и заорет пароходной сиреной, когда Карина попытается хоть немного посидеть в тишине. То купит абрикосов, подгнивших и переспелых, а потом заставит съесть почти целый килограмм, «для здоровья».
Ее забота превращалась в насилие.
Карина с мужем шла в театр, и ей чудилось, что Ольга прячется за портьерами, подглядывает, готовясь вставить пару ремарок по поводу внешнего вида или выбора постановки. В маршрутках незнакомые бабки за плечами дышали, словно Ольга, подслушивали разговоры, и сердце в груди пропускало удар. Да и потом, ее лицо… В нем постоянно что-то менялось. То губы распухнут, надуются, то через пару дней превратятся в небольшие белые полоски. То по щекам побежит россыпь багровых прыщей, а на утро от них и следа не останется. Даже родинка, огромная родинка с черным жестким волоском в конце концов куда-то подевалась. Карина подумывала записаться к психиатру на прием и нервно хихикала, замечая что-нибудь новенькое. Запрещала себе вспоминать об этом, думать об этом, говорить об этом. Вдруг и правда упекут в психушку…
А может, Ольга вообще шпионка? Шифруется там, грим и силиконовые накладки, тайны и опасности… Да уж, до сумасшествия действительно рукой подать.
Ольга пряталась за стеллажами в магазинах, и Карина чувствовала это каждый раз, когда покупала рис или пряники. Случалось, соседка в самом деле выпрыгивала из бокового прохода, улыбалась и кричала во всю мощь легких:
– Кариночка, здравствуй!
Но чаще всего это была просто паранойя.
Даже с покупками Карина возвращалась как под обстрелом: озиралась по сторонам, втягивала голову в плечи. Долго медлила, не решаясь зайти во двор, вглядывалась – не шелохнется ли занавеска на окне у соседки? Не выйдет ли она сама из подъезда, подволакивая ногу? Ходила Ольга с большим трудом, и порой Карине по ночам чудилось, что соседка глухо воет за стенкой.