Странные люди
Шрифт:
Ей пришлось отказаться от маленьких девчачьих радостей, вроде альбомов, раскрашенных сердечками и общения в социальных сетях: папа считал это верхом глупости и пошлости. Раз, заглянув через Сашино плечо в экран компьютера, он скорчил презрительную гримасу и нарочито громко прочитал статус одной из подружек: «Меня трудно найти, но легко потерять». Антон Петрович немедленно поинтересовался: «Это про носки?» и, не удовлетворившись насмешкой, продолжил чтение собственной характеристики юной покорительницы мужских сердец: «Попробуй меня удержать!» Видимо, девочка давно и безуспешно грезила о лаврах роковой недоступной красавицы. Глупо, конечно, Саша понимала, но относилась снисходительно, пока папа одной фразой не поставил точку: «Ну да, неудержимая, как понос». А потом вынес приговор, не подлежащий обжалованию:
Конечно, Саша поняла. Разве можно было после такого комментария опуститься до того, чтобы шушукаться с девчонками о пустяках, обсуждать мальчиков или слушать сентиментальные песенки про несчастную любовь? Все это было стыдно, низко и недостойно для дочери Антона Петровича. Таким образом, девчоночьи глупости и романтическая восторженность прошли мимо Саши, равно как и детские мимолетные влюбленности, которые сознательно и целенаправленно душились на корню, чтобы не опозориться в глазах высшего судьи. В некотором смысле Саша эмоционально застряла в раннем детстве, когда не было ничего страшнее, чем потерять любовь родителей, для нее в первую очередь – папы.
Постепенно открывшееся новое обстоятельство – а именно колоссальная Сашина невезучесть – задело отца глубоко и всерьез. Поначалу он переживал и сочувствовал, пытался помочь и разобраться. Когда практический подход к делу ничего не дал, он начал злиться. Простейший способ, уже найденный Сашей и ее мамой – смириться и принять все как должное – давался ему нелегко. Почему у его дочери все время проблемы? С какой стати она вечно попадает в какие-то переделки? Что она, хуже других?
Конечно, отец боролся за дочь и всячески пытался ей помочь. И тогда, когда она, едва встав на горные лыжи, упала и растянула ногу – причем так сильно, что несколько дней не могла ходить. И тогда, когда у нового велосипеда лопнула цепь на ходу – Саша перелетела через голову и чудом осталась жива. И тогда, когда ее во дворе покусала неизвестная собака, и пришлось делать уколы от бешенства. Отец исправно и заботливо сопровождал дочь в поликлинику на прививки, только был задумчив и отстранен. И Саша понимала – он ее стесняется. Примерно так некоторые отцы относятся к своим детям-инвалидам – с жалостью, но с долей брезгливости и недоумения: как мог нормальный и здоровый человек дать неполноценное потомство? Это клеймо на всю жизнь, свидетельство собственной беспомощности и скрытых недостатков. Действительно, зачем Сашиному отцу, состоявшемуся и успешному, неудачный ребенок? Интуитивно девушка чувствовала, что папа пытается отгородиться от вечно проблемной дочери. Он боялся. Боялся проблем и забот и, возможно, испытывал чувство неловкости. А один раз сказал: «Что же ты, Сашка, какая-то у меня получилась… неудачница. Вечно во что-то вляпаешься».
Возможно, дочь могла бы возразить папе. Например, сказать, что у других родителей тоже полно проблем из-за детей. Что ее ровесники тоже попадают в неприятные ситуации, ломают руки и ноги, а иногда даже получают сотрясение мозга. Что вообще в жизни куча неожиданностей, и никогда нельзя знать заранее, что с тобой произойдет…
Но Саша отцу не возражала и страдала молча. Она чувствовала – он прав. С ней что-то не так. Нечто странное, необычное переменило ее судьбу, и теперь этот Дамоклов меч будет висеть над ней до самой смерти. Неудачница.
Решение поступать в медицинский созрело задолго до того, как Карина закончила школу. Вероятнее всего, здесь сыграли свою роль неустанные переживания по поводу самых разных Мишкиных болячек: дисбактериоз кишечника, диатез, переходящий в атопический дерматит, пупочная грыжа и мокнущая экзема. С точки зрения здоровья Миша был не подарок (что в наше время скорее норма, чем отклонение), и намучились с ним родители изрядно. Без Карининой помощи маме пришлось бы совсем трудно, но, к счастью, дочь всегда была рядом, на подхвате, готовая и в поликлинику проводить, и лекарство дать, и ночью у кроватки подежурить. Все-таки хорошая разница между детьми – десять лет: у старшего нет уже глупой ревности к младшему, нет обид на родителей, переключивших свое внимание на младенца, а есть одно общее и главное
Решал он эту проблему, надо сказать, весьма удачно. Стоматология – область, востребованная всегда и везде и нужная всем, а уж установка зубных протезов пользуется особенной популярностью. Руки у дяди Димы были золотые, и клиенты шли в его маленькую частную клинику неиссякаемым потоком. Свою работу дядя Дима любил и называл ювелирной, признавался, что самая большая радость для него – видеть благодарные и эстетически безупречные улыбки своих пациентов.
Желание приемной дочери сделать карьеру в медицине он воспринял с энтузиазмом и горячо поддержал; немного расстроился, правда, узнав, что стоматологическое поприще ее не привлекает (по мнению дяди Димы, у Карины были сильные четкие руки потенциального дантиста), но, в конце концов, педиатрия – специальность достойная и благородная. Преисполненный рвения, дядя Дима начал активные переговоры с коллегами из медицинского института и занялся устройством студенческой судьбы Карины задолго до окончания школы.
Карина штудировала анатомию и биологию, заставила все полки медицинскими атласами и параллельно с занятиями в школе училась на курсах медсестер, чтобы к моменту поступления уже иметь свидетельство по профилю. Все складывалось удачно и правильно: Миша подрастал, к трем годам выровнявшись, наконец, со здоровьем; Карина училась и купалась в семейной любви; бабушка с дедушкой копались на грядках, а мама с дядей Димой строили дом для их большой семьи – грандиозный, двухэтажный, с большой верандой, сауной и гаражом. Это было счастье. На него было отпущено семь лет.
Период «после» закончился в жизни Карины, когда ей исполнилось пятнадцать лет. Вернее, закончилась ее жизнь. Не физически, конечно, но духовно и эмоционально, потому что этап, который наступил потом, вообще никак нельзя назвать. Она так и думала: «никакая жизнь», «жизнь нигде и никак». Началась новая странная жизнь со встречи с Ним. Со встречи, которой могло бы и не быть, если бы их семья оказалась в тот день в другом месте. Или в том же месте, но в другое время. На полчаса позже или раньше. Даже на пять минут. На минуту. И ничего бы не произошло.
После роковой встречи интересы Карины сузились до предела, граничащего с патологией, а мысли текли, как правило, по двум направлениям: размышления о Нем и о странном стечении обстоятельств. Было ли это происшествие запланировано судьбой? Было ли это нелепой случайностью, которой можно было избежать? Кто отвечает за построение цепочки связанных друг с другом обстоятельств, которые в конце концов привели их семью к полному краху? И, наконец, в чем кроется первопричина нынешней плачевной ситуации? Этот вопрос – о причине – волновал девушку больше всего, даже сильнее, чем последствия. А они были печальны.
Из-за произошедшего несчастного случая дядя Дима не смог больше работать – плохо сросшаяся локтевая кость давала о себе знать: при трясущихся руках невозможно добиться точности движений, так необходимой в его профессии. Грудная клетка, восстановленная после множества операций, вроде бы пришла в норму, но периодические боли остались, регулярно напоминая о роковом происшествии. Врачи утверждали, что дяде Диме крупно повезло: при ударе такой силы, направленном точно в сердце, он должен был умереть на месте. Надо радоваться, что его здоровый и тренированный организм смог выдержать то, что мгновенно убило бы практически любого мужчину, не говоря уж о женщине или ребенке. Еще один повод для радости, по словам медиков, состоял в том, что сломавшиеся ребра не повредили внутренние органы, как это обычно бывает. Словом, дядя Дима оказался счастливчиком и мог считать себя заново родившимся, хоть и покалеченным, хоть с уродливым шрамом через всю грудь, оставленным безжалостными хирургами при попытках совместить осколки раскрошившихся ребер. С трудно выхлопотанной инвалидностью второй группы, дядя Дима все равно оставался живым, он мог со временем прийти в норму и найти новую, не требующую физических усилий и точности в движениях работу, он мог еще радоваться жизни и растить детей.
Конец ознакомительного фрагмента.