Странные сближения. Книга вторая
Шрифт:
– Пойдём, - Инзов зашаркал по широким ступеням, накрытым ковровою дорожкой, на первый этаж.
– Будем змею ловить.
Афанасий оказался не то безумно храбрым, не то просто безумным. Он спокойно снял гору вещей, статуэтку и казанок, затем и ведро.
– Тут-с?
– похлопал по крышке сундучка.
– Да, - сказал Пушкин, выглядывая из-за плеча
Афанасий, зажав под мышкой длинный ухват, принесённый с кухни, отщёлкнул замочки и пинком перевернул сундук.
– А!
– Француз отпрыгнул, кажется, сажени на две и выхватил из жилетного кармана маленький пистолет, с которым не расставался никогда.
На пол вывалилось что-то серое и вытянутое, длиной от силы в полруки. Афанасий пошевелил гадюку ухватом, - та безжизненно лежала, не пытаясь напасть и убить собравшихся в комнате.
– Издохла, - жалостливо сказал Инзов.
– Оно понятно. Без воздуха-то.
Пушкин сделал шажок к змее, но тут серое тонкое тело зашевелилось само, без помощи Афанасия, и над полом приподнялась тёмная головка. Пушкин вылетел в коридор.
– Не бойтесь, вашблагородие, - Афанасий прижимал пресмыкающееся к полу концом ухвата.
– Она сонная.
На крики Пушкина прибежал Никита и, схватив барина за плечи, стал оттаскивать подальше от опасного места.
– Погоди, - Александр оттолкнул его и подошёл ближе. Змея была и правда короткой и тонкой и, в общем-то, не вызывала ужаса. Решив, что, по-видимому, не принадлежит к числу боящихся змей, Александр наклонился и рассмотрел светло-серую с коричневым зигзагом спину гадюки.
– Вот что, - Инзов топтался посреди комнаты, прикидывая, что делать со змеёй и Пушкиным.
– Вы, Пушкин, доложите своим этим... доложите, что змею мне подбросили, всё честно. А дальше я сам... Афанасий, сможешь её поднять?
– Чего ж не смочь, - Афанасий присел и схватил прижатую змею.
– Неси ко мне, - Инзов развернулся и двинулся к двери.
– И попроси кого-нибудь водки налить.
– Непременно-с.
– Что?
– Александр завертел
– Что вы задумали?
– Выпустить её, - не оборачиваясь ответил Инзов. Из окна моей спальни. Вдруг за домом следят? Должно выглядеть правдоподобно.
Чёрт. А ведь он прав. И рассудителен, в отличие от меня. Что ж ты за человек такой, Инзов?
Вскоре сверху раздались довольно убедительные вскрики и причитания слуг. Настолько убедительные, что Пушкин кинулся за звук, но застал абсолютно спокойных Инзова, Афанасия и горничную. Окно было открыто, свесившаяся к самому подоконнику сухая ветка винограда, оплетшего дом, покачивалась.
Комната Инзова минутой ранее, б е з п о с т о р о н н и х:
Инзов, одним глотком осушив стопку, подвернул рукава и попросил Афанасия:
– Дай-ка мне её.
– Господь с вами, - горничная Маруся, собирающая сор из углов, замахала на Инзова.
– А ну как ужалит?
– Дай, не бойся.
– Тут вот хватайте-съ, - Афанасий, держа гадюку позади головы, показал Инзову, где надо хватать.
Взяв змею, Инзов оглядел её вздохнул: 'маленькая такая' и крикнул в потолок: 'А-а!'
– Змея!
– поддержал его Афанасй.
– Спасайся! Бегите отсюдова, Иван Никитич!
И - уже за секунды до того, какъ Пушкин прибежал на крики, - Инзов открыл окно и вышвырнул змею прочь. Извернувшись, гадюка ударилась о подоконник, и, подняв треугольную головку, почувствовала нечто тёплое и угрожающее, то же, что мгновение назад держало её за шею (если, конечно, допустить наличие шеи у змей). Серое тонкое тело выстрелило навстречу тёплому и угрожающему, но деревянная створка окна помешала дотянуться. Всё, что гадюка успела - прокусить левым зубом рукав Инзова; полая игла зуба вошла чуть загнутым концом под кожу и выпустила яд. Потом створка хлопнула, отбросив змею далеко от подоконника, в холодный, гибельный мартовский простор.