Странные женщины
Шрифт:
– Ну, что еще? Я ж тебе по телефону уже сказал – там надпись странная!
– Но ты же не прочитал. А я прочла! Наклонись, читай.
Михаил приблизился, прищурился, добросовестно пытаясь прочитать чьи-то каракули.
– Ну? Ты видел это? – Маруся судорожно схватила его за руку.
Мишка сделал умное лицо, помолчал и вкрадчиво произнес, стараясь ее не обидеть:
– А что особенного я должен увидеть? Ну, написал кто-то на обратной стороне какой-то адрес… Я правильно понял? Это адрес?
– Ты дурак что ли? – Маруся расстроенно обернулась к нему. – Или издеваешься?
– Ты
Маруся, вздохнув, взяла в руки оба снимка и положила их на стол.
– Хорошо. Объясняю спокойно. Смотри. Здесь и здесь я на руках у разных женщин. На этом снимке – моя мама, на втором – не знаю кто. А теперь это посмотри, – она перевернула снимки обратной стороной. – Вот. Надписи читай. На первом снимке, где я с мамой, написано: «Маруся. Пятый день». Видишь? Маминой рукой написано. А на втором, где я с чужой женщиной, написано: «Мария. Четыре дня от рождения». Это чужой почерк. И дальше адрес. Ведь это адрес чей-то? «Улица Комсомольская, дом семнадцать, квартира восемь». И дальше, после адреса, вот, читай: «Всегда жду». И самое важное, эта чужая женщина лежит в кровати. Ты видишь? Лежит! И держит меня на руках!
– Да… Тайна, покрытая мраком, – Михаил почесал затылок.
– Вот и я о том же, – Маруся задумчиво поглядела на него. – Как такое может быть? Получается, в четыре дня от роду я фотографируюсь с одной женщиной, которая при этом лежит в халате на кровати, а в пять дней – с другой? Ну, это еще, наверное, можно как-то объяснить. Но почему она лежит? И потом… Ведь в четыре дня от роду я должна быть еще в роддоме с мамой? И вот еще вопрос: что это за адрес? И почему она написала: «всегда жду»? Кого ждет? Меня? Маму? Или кого-то еще?
– Ой, Машка, ты меня совсем запутала, – Михаил потряс головой и рухнул в кресло. – Давай начнем сначала…
– Давай, – она взяла стул и села напротив. – Начинай.
– Значит так… Во-первых, непонятно, что это за женщина. Откуда она? Почему лежит? Почему написала адрес? Во-вторых, кто спрятал эту карточку в конверт и положил в книгу Драйзера, которую уже лет двадцать никто в руки не брал? В-третьих, кому адресована последняя строчка «всегда жду»? Все?
– И в-четвертых, кто сделал эти одинаковые фотографии? – грустно усмехнулась Мария. – И для чего?
– Ну, все, – Михаил развел руками. – Это готовый детектив. И что ты собираешься делать?
– Думаю, у меня нет выбора.
– То есть? – напрягся Михаил.
– Буду искать эту женщину. Я должна во всем разобраться. Что-то тут не то. Понимаешь, мама с бабушкой так неожиданно погибли, что я ничего не успела у них спросить. Молодая была, глупая, ни о чем не думала, занималась тем, чем хотела. Теперь вот повзрослела, а спросить не у кого. И ведь, как оказалось, я ничего не знаю. Ни про отца, ни про его родственников. Мама, кстати, никогда о нем не рассказывала. Никогда! Будто и не было его в нашей жизни. Но ведь он был… – Маруся грустно улыбнулась. – Только помню, лет в десять я спросила, почему у меня нет папы. Мама покраснела, растерялась,
Михаил, ощутив ее переживания, подошел к Марусе, обнял за плечи и заглянув в огромные голубые глаза.
– Знаешь, Машка, что я думаю… А может, и не надо ничего узнавать? Не нужно никого искать. Кто знает, во что это выльется. Если мама тебе ничего не рассказывала, значит, не стоит ворошить былое. Прошлое, Машка, не всегда бывает радостным и светлым. Может, имеет смысл убрать фото в конверт, спрятать в книгу да и забыть? Ты сто раз отмерь, прежде чем отрезать. Наши предки так говорили, а они уж точно были не дураки!
Маруся прошла по комнате, остановилась у окна и, глядя туда, за стекло, попыталась осмыслить события дня.
– Нет, Мишка, что-то мне подсказывает, я уже не смогу отпустить эту историю. Буду постоянно накручивать себя. Не дадут эти фото мне спокойно жить, ты же знаешь мой дурацкий характер.
– Дурацкий – точно подмечено. А если серьезно, – он вздохнул, – то как решишь, так и будет. Хочешь искать – будем искать. Ты же помнишь, я всегда рядом.
– Мишка, как же я рада, что ты у меня есть! Ты настоящий друг! Спасибо тебе.
Они еще долго сидели. Разговаривали, смеялись, пили чай. Потом прощались, опять болтали у лифта, забыв о времени.
Ночь плыла над огромным городом. Накрыла необъятным темным покрывалом дома, площади, переулки. Раскинула свои сети, убаюкала, укачала. Спела детям колыбельную, взрослым подарила объятия и признания. Утонула в тишине, притихла в покое и молчании.
И только проворный месяц все метался и шнырял между тучами, заглядывал в окна, подмигивал звездам и подгонял рассвет. Уж он-то, бродяга, точно знал, что день умирает, чтобы воскреснуть снова. И что никогда нельзя терять надежду, ведь только она помогает спасти веру и сохранить мечту.
Глава 7
Сентябрь перевалил за третью неделю. Ночи становились все темнее, длиннее и холоднее. Сердитый ветер, завывая, капризно стучал в окна, пытаясь проникнуть в теплые квартиры. Дождь, колючий и злой, постоянно поливал город, будто хотел утопить тех, кто еще горевал по ушедшему в небытие лето.
Багряно-золотой наряд деревьев поблек, стал темнеть. Листья осыпались, образуя под деревьями желто-грязную, начинающую гнить, массу. Прохудившееся небо, давно утратившее свою первоначальную высоту, казалось дырявой перевернутой чашей. Серость, унылость и подавленность царствовали в промокшем городе…
Александра выбралась из такси и, выгрузив прямо на землю сумки с продуктами, с трудом разогнула спину.
– Обалдеть, – вздохнула она. – И зачем я столько всего набрала? Не дотащу…
Саша беспомощно оглянулась, словно надеялась обнаружить помощника или носильщика. Никого… Только на лавочке возле подъезда сидел грязный мужичишка, сгорбившийся от холода и абсолютно промокший.
Обреченно поджав губы, Александра наклонилась и попыталась поднять полные сумки. То хватала каждой рукой несколько пакетов, то перекладывала их из одной руки в другую, то подхватывала сразу несколько штук под донышко, пытаясь не рассыпать содержимое…