Студент вещал, точно в тяжком бреду; я с ужасом разглядывал его.
– Что сделали вам Вассертрум и его сын, что вы их так ненавидите?
Харузек возбужденно отмахнулся:
– Оставим это! Спросите лучше, что погубило доктора Вассори. Может, поговорим об этом в другой раз? Дождь утихает… вы, верно, хотите, пожалуй, домой?
Он понизил голос, как вдруг успокоившийся человек. Я покачал головой.
–
Вы слышали когда-нибудь, как нынче лечат катаракту? Нет? Я должен вам подробно объяснить, чтобы вы лучше меня поняли, мастер Пернат! Катаракта – тяжелое заболевание сетчатки глаза, приводящее к слепоте. Есть только один способ предотвратить недуг: так называемая иридотомия. Она заключается в удалении из радужной оболочки клиновидного фрагмента. Неизбежное следствие вмешательства – значительный упадок зрения, который сохраняется на всю жизнь, но хоть так удается затормозить развитие полной слепоты. Но у диагностики катаракты есть свои особенности… иногда, особенно в начале болезни, самые яркие симптомы как бы исчезают. Тогда врач, даже если не обнаруживает вовсе признаков, все же не может с уверенностью утверждать, что его предшественник непременно ошибся, дав такой диагноз. Если иридотомия все же сделана – ее можно провести и на больном, и на здоровом глазу, – то уже невозможно установить, была катаракта или нет. Вот на этих и других моментах и выстроил доктор Вассори свой гнусный план! Множество раз, особенно у женщин, он диагностировал катаракту там, где речь шла о невинном ухудшении зрения. Лишь бы сделать операцию, не стоившую ему усилий, зато стоящую немало денег. Жертвы сами шли к нему в руки – ему не требовалась даже та отвага, коей отличается самый простой домушник, чтобы обобрать их! Понимаете? Гаденыш воровал, ничем не рискуя! Кучей сфальсифицированных публикаций в медицинских журналах Вассори сумел создать себе славу выдающегося специалиста, ему даже удалось напустить туману на своих коллег-врачей, слишком доверчивых и благородных, чтобы распознать его обман. Логично, что к нему в поисках исцеления потянулись табуном пациенты. Едва кто-то с незначительными нарушениями зрения обращался к нему за консультацией, доктор Вассори сразу брался за воплощение своего коварного плана. Сначала он, как это заведено, собирал анамнез, но на всякий случай тщательно записывал лишь те ответы, которые свидетельствовали в пользу катаракты… осторожно
выяснял, что за диагнозы ставились врачами до него… в разговоре как бы мимоходом замечал, что его настойчиво приглашают за границу на важный научный симпозиум и отправляться надо уже завтра. При дальнейшем осмотре глаза с помощью пучка электрического света он старался причинить пациенту как можно больше боли. И все это – с умыслом! Все – с умыслом!
– С умыслом, – эхом повторил я.
– Именно! Когда по завершении осмотра пациент с тревогой в голосе спрашивал, есть ли повод волноваться, доктор Вассори делал свой первый ход на шахматной доске. Он садился напротив больного, выдерживал минутную паузу и размеренным, громким, хорошо поставленным голосом произносил сакраментальную фразу: «Полной слепоты не избежать уже в ближайшее время». Кому-то от его слов становилось дурно, кто-то ударялся в слезы. Лишиться зрения – это ведь лишиться вообще всего! Когда несчастная жертва хватала доктора Вассори за колени и вопрошала, неужели, ради бога, ничем в целом мире нельзя помочь – этот упырь, этот гаденыш делал новый ход на шахматной доске: сам становился Всемогущим Господом! Все, все на свете, мастер Пернат, лишь игра в шахматы! Вот что он говорил первым делом: «Экстренная операция – пожалуй, единственное спасение». Вторым делом он, поддавшись какому-то полупохотливому тщеславию, принимался расписывать «случаи из практики», которые – вот так удача! – имели невероятно сильную схожесть со случаем окучиваемого пациента. Он рассказывал, как многие больные именно ему обязаны сохранением зрения – и все в таком духе… Хмель славы от того, что его почитают чуть ли не каким-то высшим существом, в чьи руки вложены счастье и горе людей, кружил этому отродью голову. Беспомощная жертва, ошарашенная известием, с сердцем, переполненным жгучих чаяний, с орошенным холодным потом лбом не отваживалась прервать его тираду: чтобы, не дай бог, не прогневить его, того единственного, кто способен помочь. Словами, что к операции он, к сожалению, сможет приступить только через несколько месяцев, как вернется из научной командировки, доктор Вассори заканчивал свою речь. «Вдруг повезет, – говорил он, – в таких случаях остается только надеяться на лучшее, вдруг еще и тогда не будет поздно»…