Странный мир
Шрифт:
Как обычно, все поднялись, едва забрезжило. Для сна есть тёмное время суток, а пока светло, надо успеть много. Сейчас под навесом только Славка и три гостя, спавшие почти до полудня, завершают уплетать варёную рыбу. Этого — без ограничений. На парнях только тряпицы неважнецкой самодельной ткани, навёрнутые вокруг бёдер. Всё! Натрескались. Больше не влезает.
— Слушайте сюда, — Славка привлекает их внимание, не прерывая работы. — Ваши одёжки уже выстираны и высушены, висят вон на той верёвке. В мешках вяленая рыба, курага, орехи. Содержимое карманов лежит сверху. Патронов в автоматах
В семи километрах к востоку пойма большой реки. Селитесь не ближе чем в десяти километрах от места, где эта речушка впадает в ее русло. Как раз к ночи дойдёте. В пятидесяти километрах вниз по течению на том берегу около сорока человек живут посёлком, но их с этой стороны не видно. Там кормят, заставляют работать и никого не гонят, только совсем ленивых. Ступайте.
— Постойте! Так нельзя! Мы хотим остаться, — тот, что сидит слева выглядит ошеломлённым.
Славка отрицательно качает головой.
— А если мы не уйдём? — это правый в рядочке. Глаза сверкают. Опасный тип, не пришлось бы…. Придётся выразиться резче.
— Вы, слепые щенки, попали не к маме с борщом, и даже не к старшине с перловкой. Здесь прайд со звериными законами. Вас отпускают.
— Постойте, ведь можно же договориться, — это третий, — разве вам здесь не нужны работники?
— Нужны. Уходите.
Рука правого солдата «незаметно» тянется к массивной глиняной миске, и натыкается на наконечник копья. Кромки хорошо заточены. Тинка выткалась буквально из воздуха, и пресекла даже намёк на попытку сопротивления. А Славке не пришлось вбивать топорик в переносицу ретивца.
Минута молчания.
— А Денис?
— Он умрёт или вечером, или завтра утром. Мы его похороним. Прощаться не стоит, он без сознания и неважно выглядит.
— А если ногу отрезать?
— Уже.
— А если показать другому доктору?
Славка понимал, что имеет дело с абсолютно отстойными отморозками, но тут запахло уже не простым дебилизмом, а олигофренией в запущенной форме.
— Если не уйдёте немедленно — умрёте. Наше время нам дороже ваших жизней.
Три фигурки удаляются через степь на юго-восток. К островитянам пошли. Но автоматы несут на ремне и без штыков. Самостоятельные, значит. Без чужих указаний знают, как им лучше.
Славка вернулся к ласте. Гайка присматривает за уходимцами, чтобы глупостей не наделали. А последние одиннадцать патронов, извлеченные из стволов и магазинов, а также четвёртый автомат, помогут запасти мяса. Не сейчас, а когда будут готовы ёмкости под тушенку. А потом коптильню нужно устроить…
В помещении хлопочут Рипа и Тамара. Разорена одна из бережно хранимых медицинских укладок, задействованы две капельницы и покрыто испариной встревоженное лицо любимой женщины, баловницы, затейницы и единственного врача на всей известной им территории.
А ему нужно продумать поход на север. Возможно, есть вариант приблизиться к мотострелкам по рекам, но это ненадёжно.
Молодец Тамара. С первого взгляда ребятишек раскусила и насторожила всех. Ни на секунду глаз с них не спускали, и, кажется, неприятностей избежали. Всё, хватит об этих… хватит! Нужна тележка. Вот об этом он и будет думать.
Мужчина, вышедший им навстречу выглядел настоящим военным. Пятнистые штаны, армейские ботинки голый торс и полутораметровый зонтик от солнца.
— Стой, кто идёт? — улыбка до ушей. Конечно, тут любой улыбнётся.
— Я идёт, Гогия, — продолжает Славка предложенную шутку.
— Гавары парол!
— Парол.
— Прахады дарагой.
Славка между оглоблей тележки, поставленной на два колеса от такой полезной судзученьки. Девушки — по бокам, у колес.
— Михаил.
— Слава. А это Рипа и Гайка, то есть, Галина.
Рукопожатия, женщин вообще потискал, охальник, но без вульгарности, как вазу драгоценную к груди прижал.
Взявшись за оглобли, вдвоём покатили тележку в сторону недалёких плетней и высоких стогов, с торчащими из них вертикально палками — стожарами. Девчата перестали наваливаться на выставленные в стороны от плетёного кузовка рукоятки. А Славка почувствовал рядом с собой реальную могуту кондового мужика. Нет, он и сам неслаб, но, видно, не дорос пока. Не заматерел.
А разговор продолжается.
— Далеко ли путь держите?
— К вам идём по следам дезертиров, — Славка не ждёт вопросов. Последовательно выкладывает всё подряд, поглядывая на солдат, укладывающих очередной стог, формующих саманные блоки, на диких коров, косящих недоверчивым взглядом из-за тына, на то, как старательно и бережно устраивают рыхлый чернозёмный дёрн на крыше просторного куреня. Или у военных это называется капониром? — Соли вам привезли килограммов пятьдесят, — завершает он повествование.
— Так вы не просто так, а с предложением об объединении? — Произносит офицер, выслушав исчерпывающий отчёт. — А кто к кому присоединяется? Вы к нам, или мы к вам?
Славку этот вопрос сбивает с толку. Это не мир — дружба — жвачка, а интерес человека, облечённого властью, и знающего цену дисциплине и ответственности. Выручает Рипа.
— Миша, Вы пока не выпали из привычных реалий прошлой жизни, поэтому, для простоты, обозначаю наши намерения. Мы передаем вам всё, что знаем, а вы нам, всё, что известно вам. Вы командируете с нами двух толковых парней, чтобы они помогли нам в строительстве. Вернувшись, они знакомят вас с нашими приёмами. Но до этого на нашей лодке эти ребята отправятся с проводником за солью для вас и для нас.