Странный порядок вещей
Шрифт:
Однако преодолеть соблазн невозможно. Эта книга представит некоторые факты, стоящие за возникновением разума, который мыслит, создает нарративы и смыслы, помнит прошлое и воображает будущее; а также представит факты, стоящие за механизмами чувств и сознания, – механизмами, отвечающими за взаимосвязи между разумами и внешним миром. В своей потребности справляться с конфликтами человеческого сердца, в своем желании примирить противоречия, вызываемые страданием, страхом, гневом и стремлением к благополучию, люди обратились к чувствам изумления и благоговения и открыли для себя музыку, танец, живопись и литературу. Не остановившись на этом, они продолжили усилия и создали нередко прекрасные, хотя со временем и ветшающие эпопеи, которые именуются религиозной верой, философской мыслью и политическим управлением. На протяжении жизней тысяч поколений это были некоторые из способов, помогавшие культурному разуму осмысливать человеческую драму.
Часть I. О жизни и ее регулировании (гомеостазе)
Глава 1.
Простая идея
Получив травму и страдая от боли, мы, независимо от того, какова причина травмы или характер боли, можем что-то с этим сделать. Спектр ситуаций, способных причинять человеку страдания, включает не только физические раны, но и травмы, возникающие из-за утраты любимых или из-за унижения. Частые воспоминания, связанные с травмой, подкрепляют и усиливают страдание. Память помогает спроецировать ситуацию на воображаемое будущее и позволяет нам предвидеть последствия.
Люди способны отреагировать на страдание попыткой понять свое положение и изобретением компенсаций, коррекций или радикально эффективных решений. Помимо боли, люди способны испытывать противоположные ей удовольствие и энтузиазм в самых разнообразных ситуациях – от простых и тривиальных до возвышенных, от удовольствий, составляющих реакции на вкусы и запахи, пищу, вино, секс и физический комфорт, до чуда игры, до благоговения и восторга, возникающих при созерцании пейзажа или при восхищении другим человеком, сопряженном с глубокой привязанностью к нему. Люди также открыли, что обладание властью, доминирование над “ближними своими” и даже их уничтожение, устраивание хаоса и разбой могут приносить не только стратегически значимые результаты, но и удовольствие. Люди также могли бы использовать существование чувств удовольствия и удовлетворения в практических целях: в качестве мотива для того, чтобы задаться вопросом, почему вообще существует боль, и, возможно, озадачиться странным фактом, что при определенных обстоятельствах чужие страдания могут восприниматься как вознаграждение. Не исключено, разумеется, и то, что люди используют похожие чувства – такие как страх, удивление, злость, печаль и сопереживание, – дабы представить себе способы борьбы со страданием и его источниками. Люди могут осознать, что среди разнообразия доступных им социальных форм поведения некоторые – товарищество, дружба, забота, любовь – суть прямая противоположность агрессии и насилия и прозрачно ассоциируются не только с чужим, но и с их собственным благополучием.
Почему чувства успешно побуждают разум действовать столь выгодным образом? Одна из причин обусловлена тем, что именно чувства делают в разуме и что они делают с разумом. В стандартных обстоятельствах чувства заняты тем, что – без единого слова – сообщают разуму о благоприятном либо неблагоприятном направлении жизненного процесса в любой данный момент в пределах данного организма. Таким образом, чувства естественным путем квалифицируют жизненный процесс как ведущий или не ведущий к благополучию и процветанию1.
Еще одна причина, по которой чувствам удается то, что не удается голым идеям, связана с уникальной природой чувств. Чувства – не независимый продукт работы мозга. Они результат сотрудничества мозга и организма, которые взаимодействуют с помощью свободно распространяющихся химических молекул и нервных путей. Это специфическое, но упускаемое из виду партнерство гарантирует, что чувства будут вмешиваться в поток мыслей, который иначе был бы отвлеченным. Источник чувства – жизнь на грани, балансирующая между процветанием и смертью. В результате чувства оказываются волнениями в разуме, тревожными или приятными, слабыми или сильными. Они могут действовать тонко, выбирая интеллектуализированные пути, или интенсивно и заметно, прочно завладевая вниманием хозяина. Даже самые позитивные чувства обычно нарушают мир и спокойствие2.
Простая идея, следовательно, состоит в том, что чувства боли и удовольствия – от различных степеней благополучия до недомогания и болезни – суть катализаторы процессов постановки вопросов, понимания и разрешения проблем, то есть процессов, которые в основном и отличают человеческую психику от психики других видов живого. Задавая вопросы и разбираясь с возникающими проблемами, люди сумели выработать интересные решения для выхода из затруднительных жизненных ситуаций и создать средства для обеспечения собственного процветания. Они усовершенствовали пищу, одежду и убежища, придумали способы исцеления своих физических травм и заложили начала того, что в будущем стало медициной. Когда же боль и страдания причинялись другими (тем, что одни люди чувствовали в отношении других людей, или тем, что, по их мнению, другие чувствовали в отношении них), либо когда причиной боли служили размышления о собственном положении (к примеру, столкновение с неизбежностью смерти), люди опирались на свои растущие индивидуальные и коллективные ресурсы и изобретали множество ответов – в диапазоне от моральных предписаний и принципов справедливости до способов социальной организации и управления, но также и художественных проявлений и религиозных верований.
Невозможно точно установить, когда конкретно происходили все эти изменения. Их темп значительно варьировал и зависел от конкретных человеческих популяций и их географического местоположения. Достоверно известно, что около 50 000 лет назад подобные процессы уже
Применением слова “культура” к вселенной идей мы обязаны Цицерону и Древнему Риму. Цицерон использовал этот термин как обозначение “культивации” души – cultura animi; он, очевидно, имел в виду возделывание земли и его результаты, улучшение роста растений. Однако применимое к земле могло с тем же успехом применяться к душе.
Не приходится сомневаться в том, каково основное значение слова “культура” в наши дни. Словари говорят нам, что “культура” относится к проявлениям интеллектуальных достижений, рассматриваемым коллективно, и по умолчанию это слово относится к человеческой культуре. Искусство, философская мысль, религиозные верования, моральные установления, правосудие, политическое управление, экономические институты (рынки, банки), технологии и наука суть главные категории областей деятельности и достижений, описываемые словом “культура”. Идеи, отношения, обычаи, манеры, практики и институты, отличающие одну социальную группу от другой, принадлежат к общей сфере культуры, как и представление, что культуры передаются от человека к человеку и от поколения к поколению посредством языка и тех самых объектов и ритуалов, которые сами культуры и создают. Вот поле феноменов, рассматриваемых мною, когда в этой книге я упоминаю культуру или культурный разум.
У слова “культура” есть и другое распространенное значение. Забавно, но оно относится к лабораторному культивированию микроорганизмов, таких как бактерии; это значение отсылает к бактериям в культуре, а не к культуроподобным формам поведения бактерий, которые мы скоро обсудим. Так или иначе, бактериям суждено было стать элементом грандиозной истории культуры.
Чувства versus разум
Человеческая культурная деятельность традиционно объясняется в терминах исключительного человеческого интеллекта, блестящего перышка, воткнутого в шапку организмов, собранных бездумными генетическими программами в ходе эволюции. Чувства редко удостаиваются упоминания. Экспансия человеческого интеллекта и языка и исключительная степень человеческой социальности – вот главные факторы культурного развития. На первый взгляд, есть серьезные причины считать подобный подход обоснованным. Немыслимо объяснять человеческую культуру, не учитывая интеллект, стоящий за новыми инструментами и практиками, которые мы и называем культурой. Без языка, само собой разумеется, развитие и передача культуры невозможны. Что же касается социальности, значение которой прежде часто игнорировалось, то ее незаменимая роль ныне уже очевидна. Культурные практики зависят от социальных явлений, заключающихся в успешном взаимодействии взрослых людей, – это, например, умение двух индивидов, совместно созерцающих один и тот же объект, объединять намерения касательно этого объекта4. И все-таки в объяснении на основе интеллекта, по всей видимости, чего-то не хватает. Как если бы творческий интеллект материализовался без существенного повода и разгуливал сам по себе в отсутствие фоновой мотивации, стоящей за чистым разумом. (Назвать мотивацией выживание недостаточно, так как при этом мы исключаем из рассмотрения вопрос о том, по какой причине собственное выживание должно быть предметом обеспокоенности для индивида.) Или как если бы творчество не было включено в сложную конструкцию аффекта. Или как если бы развитие и оценка процесса культурной инновации происходили благодаря только когнитивным средствам, а реальная переживаемая ценность жизненных итогов, удачных либо неудачных, абсолютно не учитывалась. Если вашу боль лечат средством А или средством Б, вы полагаетесь на чувства, когда сообщаете, какой вид лечения уменьшает боль, а какой полностью снимает ее или оставляет без изменений. Чувства работают как мотивы реакции на проблему и как оценка успеха реакции или же неуспеха.
ЧУВСТВА И ВОЗНИКНОВЕНИЕ КУЛЬТУРЫ
Чувства вносят вклад в культурный процесс тремя способами:
1. как мотивы интеллектуального творчества —
а) побуждая к обнаружению и диагностике нарушений гомеостаза;
б) определяя желательные состояния, которые стоят творческих усилий;
2. как оценка успеха или неуспеха культурных инструментов и практик;
3. как участники в обсуждении поправок, которые со временем требуется вносить в культурный процесс.