Странный сосед
Шрифт:
– Ты слышала какой-нибудь шум внизу? Может быть, телевизор или радио? Или мамины шаги? Или что-то еще?
– Слышала чайник, – прошептала Ри.
– Ты слышала чайник?
– Он свистел. На плите. Мамочка любит чай. Мы иногда устраиваем чаепития, и она печет настоящий яблочный пирог. – Голос ее изменился, и сама она казалась тенью себя недавней.
Ди-Ди посмотрела на Джейсона Джонса. Он сидел по-прежнему неподвижно, но черты лица заострились. Да, они выходили на цель.
– Что ты слышала после чайника?
– Шаги.
– Шаги?
– Да.
Джейсон вздрогнул во второй раз. Ди-Ди видела, как он закрыл глаза, сглотнул, но не произнес ни слова.
В комнате для допросов Марианна тоже сохраняла спокойствие. Пауза затягивалась, и она не вмешивалась. Внезапно Ри заговорила снова, раскачиваясь, теребя уши своей игрушки:
– Что-то упало. Разбилось. Я слышала, но не встала. Не хотела вылезать из постельки. Мистер Смит спрыгнул с кровати и стоял возле двери, но я осталась. Я держала Крошку Банни. Говорила ей, что нам нельзя шуметь. Что нам надо сидеть тихонько.
Секунду девочка молчала, а потом заговорила тихим, высоким голосом:
– Пожалуйста, не делай этого. Пожалуйста, не делай этого. Я не скажу. Можешь мне поверить. Никогда не скажу. Я люблю тебя. Я все еще тебя люблю…
Она подняла голову, и Ди-Ди могла бы поклясться, что девочка смотрит через одностороннее стекло на своего отца.
– Мамочка сказала: «Я все еще тебя люблю». Мамочка сказала: «Не делай этого». Потом что-то разбилось, и я больше не слушала. Я закрыла Крошке Банни уши и, правда, я ничего больше не слышала. И не вставала, правда-правда. Пожалуйста, поверьте мне. Я не вставала.
Она помолчала и секунд через десять, когда Марианна ничего не произнесла, спросила:
– Это всё? Где мой папа? Я больше не хочу быть в волшебной комнате. Я хочу домой.
– Это всё. – Марианна ласково погладила ее по руке. – Ты очень смелая девочка. Спасибо, что поговорила со мной.
Ри едва заметно кивнула. Глаза у нее остекленели, пятьдесят минут разговора совершенно ее вымотали. Поднимаясь, она пошатнулась, и Марианна придержала девочку за плечо.
В комнате для наблюдения Джейсон уже отодвинулся от стены. Миллер первым подошел к двери, открыл, и из коридора хлынул яркий флуоресцентный свет.
– Мисс Марианна? – донесся из комнаты для допросов голос Ри.
– Да, милая?
– Вы сказали, что я могу спросить…
– Верно. Сказала. Хочешь задать мне какой-то вопрос? Спрашивай что хочешь. – Марианна уже поднялась и теперь опустилась перед девочкой на корточки, чтобы оказаться с ней на одном уровне. Микрофон она уже сняла, приемник свисал на шнуре с пальца.
– Ваша мама уходила, когда вам было четыре годика?
Марианна убрала со щеки Ри каштановый завиток.
– Нет, милая, когда мне было четыре,
Ри кивнула.
– Вы счастливая.
Выйдя из комнаты, она заметила стоящего в коридоре отца и бросилась в его объятия.
Они долго стояли, обнявшись. Четырехлетняя девочка крепко обхватила отца тоненькими, как тростинка, руками, и Ди-Ди слышала, как он шепчет ей что-то, бережно поглаживая по дрожащей спинке.
Она могла понять, что Кларисса Джонс одинаково сильно любит обоих своих родителей. И не в первый раз спрашивала себя, почему столь многим родителям бывает недостаточно такой вот полной, безоговорочной любви их ребенка.
Они собрались минут через десять после того, как Марианна уже проводила Джейсона и Ри из здания. Каждый из троих высказал свое мнение.
– В ночь со среды в дом кто-то вошел, – начал Миллер. – Очевидно, у него вышел спор с Сандрой. Малышка Ри думает, что это был ее отец. С ее стороны это, конечно, только предположение. Она услышала шаги и решила, что отец вернулся с работы.
Ди-Ди уже качала головой:
– Она не все нам сказала.
– Не все, – согласилась Марианна.
Миллер сердито посмотрел на женщин.
– Ри вставала с кровати, – продолжала Ди-Ди. – Поэтому и старалась убедить нас, что не вставала.
– Она встала с кровати, – подхватила Марианна, – и увидела что-то, о чем пока не готова нам сказать.
– Своего отца? – с сомнением добавил Миллер. – Но она же так обнимала его…
– В любом случае он ее отец, – мягко заметила Марианна. – И она жутко напугана всем происходящим в доме.
– Тогда почему он согласился, чтобы с нею поговорили? – возразил Миллер. – Если она видела, как отец дерется с матерью, Джейсон вряд ли позволил бы ей дать показания.
– Может, он не видел ее, – пожала плечами Ди-Ди.
– Или посчитал, что она ничего не скажет, – добавила Марианна. – Дети с раннего возраста понимают, что есть семейные секреты. Они видят, как родители врут соседям, чиновникам, родственникам – «нет, всё в порядке, я просто упал с лестницы», – и усваивают эту ложь до такой степени, что она становится чем-то вроде второй натуры, столь же естественной, как дыхание. Детей очень трудно убедить дать показания против родителей. Для них это словно прыгнуть в глубокий бассейн и не задержать дыхание.
Ди-Ди вздохнула и пробежала глазами по своим записям.
– Для ордера этого недостаточно, – заключила она, предлагая двигаться дальше.
– Недостаточно, – согласился Миллер. – Нам нужен револьвер с дымящимся дулом. Или хотя бы тело Сандры Джонс.
– Что ж, тогда нужно поторопиться, – предложила Марианна. – Говорю вам, девочка что-то знает, но старается не знать это. Еще несколько дней, может быть, неделя, и вы уже ничего из нее не вытянете, особенно если она проведет все это время со своим дорогим папочкой.