Странствие Сенора. Трилогия
Шрифт:
Все ярусы колодца, образованные пересекающей склон дорогой, были ярко освещены факелами; в подземелье вели многочисленные туннели. Тагрир оказался огромным поселением, почти целиком спрятанным в земной тверди и имевшим только один общий выход на поверхность. С точки зрения придворного Башни, при осаде это обстоятельство могло оказаться как спасительным, так и фатальным. Все зависело от того, что угрожало народу колодцев.
Известие о возвращении герцога достигло колодца задолго до того, как сам Йерд объявился поблизости в сопровождении отряда стражников. В здешних местах сообщения передавались при
Йерда встречала процессия, состоявшая из четырех карет и двух десятков верховых. Судя по роскошным мехам, богато инкрустированному оружию, не лишенной излишеств лошадиной сбруе, перед вернувшимся из небытия герцогом предстал цвет здешней знати.
Он пропустил мимо ушей пышные приветствия четверых своих наместников, по странному стечению обстоятельств оказавшихся в этот момент в Тагрире. Он не узнал ни одного лица. Однако люди народа колодцев оказались внешне очень похожими на людей из Кобара, а на их руках тоже было по четыре пальца.
Бурно выраженную и, возможно, искреннюю благодарность Згида, отца Лаины, он принял снисходительно, как и подобает законному властелину. Сенор слишком устал и был слишком голоден, чтобы обращать внимание на слова, произнесенные вполголоса за его спиной, и на недоуменные взгляды.
Лаина отныне принадлежала ему – все восприняли это как нечто само собой разумеющееся, хотя в поведении ее отца не было и тени подобострастия.
О мрачных злоключениях герцога и Лаины еще не знали, но догадывались – их вид говорил сам за себя. Впрочем, дочь Згида быстро восполняла пробелы. В конце концов, некоторые странности в поведении Йерда его подданные приписали потрясению, пережитому им за последние несколько дней.
Герцогу предложили занять карету наместника Згида, и процессия двинулась в глубь колодца.
…Йерд развалился на обтянутом мехом сиденье. Лаина была рядом; на ее лице отражалось радостное возбуждение. Он смотрел на нее и почти завидовал этой женщине – ведь она возвращалась домой…
Слева тянулась спиральная стена колодца, справа разверзлась круглая пропасть, затянутая белесым туманом. По мере того как карета опускалась глубже, туман все больше сгущался, пока не стал непроницаемым. Лошади неслись сквозь эту молочную пелену с угрожающей скоростью, и вскоре Йерд понял, что они вообще не нуждаются в видимых ориентирах.
Спустя некоторое время звуки стали гулкими и воцарилась почти полная темнота – экипаж свернул в один из боковых ходов. Не слишком приятные впечатления: редкие вспышки света, запах дыма и спертый воздух подземелья… Когда карета наконец остановилась и один из слуг открыл дверцу, Сенор увидел людей, рядом с которыми ему предстояло провести оставшуюся часть своей жизни.
Среди них были придворные шаманы, жившие в четырех углах колодца Тагрир и охранявшие его от враждебных воздействий с четырех сторон света. Их лица и слабые потоки отражений о многом поведали герцогу. Вполне возможно, они обладали здесь кое-какой силой и влиянием на суеверных простаков,
Он понял также, что ему придется смириться с постоянным присутствием стайки жирных евнухов, готовых выполнить любую прихоть хозяина.
Йерд увидел своих военачальников, мрачных и чем-то подавленных. Те из придворных, кто знал толк в оружии, с пристальным и нескрываемым интересом рассматривали меч герцога и металлические когти Шакала, висевшие у него на поясе.
Сенора провели по обширным подземным галереям, освещенным факелами, в покои, которые, по его мнению, больше подходили для оргий, нежели для отдыха.
Черные свечи едва разгоняли мрак; в больших бронзовых кадильницах курились благовония. Своды пещер терялись в темноте, но оттуда свисали металлические щиты, подвешенные на цепях и уставленные драгоценной посудой. Здесь было полно еды и питья – и то, и другое имело непривычный для герцога резкий запах. Йерд так проголодался, что не обратил на это внимания. Он начал жадно есть, что, по-видимому, явилось сигналом и для его приближенных, которые тоже приступили к трапезе.
Спустя недолгое время большинство из них уже явно были навеселе. Йерд отыскал глазами Лаину и отметил про себя, что теперь она выглядит значительно лучше и привлекательнее. Утолив голод, он осмотрелся, изучая собственные покои…
Стены были затянуты тяжелыми драпировками из темного бархата, а полы устланы шкурами с длинным рыжим мехом. В пещере имелось несколько возвышений из черного дерева, такого древнего, что оно казалось превратившимся в камень. Возвышения служили не чем иным, как постелями. Бронзовые светильники размеренно покачивались на покрывшихся патиной цепях. В воздухе разливался пьянящий аромат каких-то зелий. Йерд видел, что кое-кто из придворных вдыхает густой зеленоватый дым кадильниц. Женщина с обнаженной грудью медленно прошла мимо него. В полумраке подземелья ее губы и соски казались почти черными…
На полу пещеры ползали большие многоногие насекомые, и никто из людей колодца не смел не только давить их, но даже мешать им. Дорожки насекомых были выложены полудрагоценными камнями и очерчены линиями, мерцавшими в темноте. В этом призрачном сиянии, придававшем всему происходящему оттенок нереального, они неустанно двигались, охраняемые высшими существами, которые сделали их предметом своего извращенного поклонения…
Сенор заметил, что полураздетая Лаина лежит на одном из возвышений, устланных шкурами, и пристально смотрит на него. Этот взгляд был совершенно недвусмысленным. В колеблющемся свете свечей ее тело казалось отлитым из бронзы.
Герцогу понадобилось некоторое время, чтобы понять – приближенные вовсе не собираются оставлять его наедине с дочерью Згида. Шаманы восседали по угам пещеры, отрешенно глядели в пустоту и были как будто целиком поглощены улавливанием легчайших отражений зла. Евнухи с равнодушным видом бродили между щитами, то и дело зажигая черные свечи в подсвечниках взамен сгоревших…
Лаина безошибочно почувствовала пробудившийся интерес герцога. Она ненадолго удалилась и вернулась в белой накидке, перетянутой в талии кожаным ремнем. Ее губы были подведены чем-то темным, а на щеках проступил неестественный румянец. Сенор видел, что под накидкой ничего нет.