Странствие во тьме
Шрифт:
— Конечно. У сына Эммы и Кнута был сын Эрлинг, у которого в свою очередь родился сын Кнут, которому сейчас семь лет. Думаю, что мы можем вычислить эту линию полностью.
— Замечательно, — вздохнул Хеннинг. — Единственное, что нам необходимо сделать — отыскать жену Эрлинга и ее маленького сына Кнута.
— Именно. И это будет не так просто, если она попыталась скрыться от своего жестокого мужа. Она могла даже сменить фамилию.
— Нам следует узнать ее девичью фамилию и откуда она родом. А Эрлинга мы можем определенно
— Он пал на войне. И я могу сказать, что вздохнул с облегчением, узнав об этом. Не думаю, что он понравился бы нам.
— Согласен! О, дорогой, сколько людей направляется на Липовую Аллею! А я надеялся сегодня в полном спокойствии скорбеть о нашей любимой Малин!
— Ты можешь вернуться обратно, дедушка, мы справимся с поминками сами. Ох, как мне будет недоставать Малин!
— Мне тоже, — вздохнул Хеннинг, — мне тоже!
Спустя полгода, когда осень начала раскрашивать листья, и садовую мебель убрали в помещение, к Ветле Вольдену пришел посетитель…
Произошло это ночью. Родители, Марит и Кристоффер, уехали в Кристианию в театр, а поскольку в этот день Ветле не особенно хорошо вел себя в школе, его в наказание оставили дома. Родители должны были переночевать в столице.
Сначала, конечно, было необыкновенно приятно остаться в доме одному. Ветле, которому уже исполнилось четырнадцать, разгуливал по вилле, стараясь найти для себя занятие поинтересней.
Позвать приятелей из той шаловливой шайки, в которую входит сам? Нет… предчувствие говорило ему, что ни мать, ни отец совсем не порадуются от того, что все в доме будет перевернуто вверх дном.
Он просто так затопил кафельную печь: смотреть на огонь столь приятно, и замечательно погреться около него. Но он забыл открыть задвижку и вынужден был целых два часа проветривать помещение. Так что это тоже оказалось неинтересным.
Вообще-то быть дома одному не так уж и приятно!
Недостатки Ветле были не столь велики, как думалось большинству соседей. Просто он обладал слишком большой энергией. Не мог вести себя спокойно, ко всему относился с любопытством, и, если не находил интересного занятия, то выплескивал свою колоссальную жизненную энергию в выдумки и причуды, которые не всегда были удачными.
Ветле был в некотором роде одинок. Другие мальчики в их ватаге не обладали такой фантазией и разумом, как он. Его во время игр часто удручало отсутствие у них утонченности, и он, разочарованный, уходил домой или же отходил в сторону. Он мечтал о друге, который бы понимал его и думал бы так же, как он.
Но такие друзья не растут на деревьях.
Внезапно он съежился. На улице уже стемнело! Дом становится другим, когда ты остаешься в нем один вечером. Да сейчас ведь уже почти ночь! Гостиная, выглядевшая такой уютной, когда мама и папа дома, сейчас наполнилась давящей темнотой, пришедшей извне. В углах царила непроглядная
Самое лучшее лечь спать!
Но на лестнице было абсолютно темно. Где-то хлопнула дверь.
Ветле не знал до сих пор, что боится темноты, ведь в доме всегда находились люди. Если мама с папой отсутствовали, с ним всегда оставалась бабушка Малин, а еще раньше и дедушка Пер. Сейчас не было никого. И собака, к огромному сожалению Ветле, умерла. Он был один, и все призраки вселенной смотрели на него из окон. Или еще хуже: не из окон, а из темноты комнат.
Ему не нужно подниматься наверх, можно лечь здесь в гостиной. На софе.
Но здесь нет задергивающихся занавесок. Кто-то ковыляет по полу?
Лучше бы ему было остаться на Липовой аллее! Но сейчас он не осмеливается выйти на улицу! Может, ему позвонить?
Нет, они уже давно улеглись спать.
Он один в целом мире темноты.
— Ветле!
Он почувствовал, как кровь потоком побежала по векам. Голос был глубоким, настолько глубоким, что казался нечеловеческим, и исходил он из той же комнаты, где стоял он. Откуда-то из-за спины.
Ветле никогда не испытывал обморочного состояния, но сейчас почувствовал, что это такое. Его пронизал страх. Хватит ли у него смелости оглянуться?
Никогда в жизни!
А убежать и спрятаться? Это было бы слишком позорно. Он продолжал стоять, а сердце билось так, как будто было готово выскочить наружу. В горле пересохло, а глаза стали огромными, словно оловянные тарелки.
По ветвям тополей, стоящих у ворот, пронесся порыв ветра. Постучал по окнам.
Время словно остановилось.
Но вот голос раздался снова. По телу Ветле проскочила дрожь.
— Не бойся, Ветле из рода Людей Льда! Ты ведь слышал о своих предках? Ваших помощниках и защитниках?
«Ветле из рода Людей Льда!» — звучит превосходно! Гораздо красивее, чем Ветле Вольден или Ветле Вольден из рода Людей Льда.
Говорит на каком-то непонятном языке! Ветле понимает этот язык, но он не знаком и чужд ему, абсолютно чужд.
— Да, — попытался ответить он, но получился только хриплый шепот. Он прокашлялся и уже четко повторил: — Да.
— Ты можешь спокойно повернуться. Я не опасен.
Ветле сглотнул. Глубоко вздохнул и медленно повернулся. Смотреть едва осмеливался.
От страха у него все плыло перед глазами, но вскоре ему удалось взять себя в руки, и взгляд его прояснился.
Тень? Нет, больше, чем тень. Создание высокого роста в темном плаще с капюшоном, закрывающем лицо.
— Ты слышал обо мне, не правда ли? — спросило создание.
Ветле наконец обрел контроль над голосом, но не над самим собой. Желание убежать вверх по лестнице и запереться в своей комнате снова овладело им.
Но такому гостю двери и замки, наверное, не препятствие.