Странствия Властимира
Шрифт:
— Верно вы думаете, люди, — сказал он, — Если что может нагнать страху на любого из нас, то это видение Воина… Вы вспомните, как тот парень, которого князь прибить хотел, на землю перед ним пал? Он не сознается, а всем и без того понятно, что он коня белого признал и только после понял, что ошибся.
— Так-то оно так, — молвил князь после раздумья. — Да, кроме коня, есть и иные приметы у того Воина. Он богом был, а я смертен…
— Э, а волхвы на что? — хлопнул его по плечу Буян. — Завтра поутру мы с Мечиславом вперед поскачем, приготовим тебе встречу достойную.
— Это правда? — вскрикнул до сей поры молчавший Мечислав. — Ты берешь меня с собой, Буян?
— А то как же — надо тебя в дело пускать, пока не поздно! На том и порешили.
Поутру, еще рассвет не встал, становище волков пробудилось. На север уезжали двое всадников из трех гостей-людей, а на восток и юг отправлялись гонцами к соседям Рат и несколько молодых псоглавцев — собирать отряд для большого похода на север. Остающийся пока не у дел Властимир не хотел усобицы, но его никто не слушал.
Буян и Мечислав горячили коней, торопясь в леса. Под копытами жеребцов стелились степи, прорезанные извилистыми речками и покрытые пятнами рощиц. Их становилось все больше и больше, и, когда внизу на исходе третьего дня пути показалось похожее на море зеленое покрывало лесов, всадники спустились под кроны родных деревьев.
Степи подходили вплотную к южным границам Резанских земель, а потому Буян с Мечиславом сразу же оказались в родных для князя местах.
Резанские леса — места буйные, нехожалые. Средь местных жителей ходят легенды, что еще до того, как поселились здесь их предки, тут уже жили какие-то люди, что потом ушли не то на восток, не то дальше на север, где и сгинули в болотах. До сей поры в глухих углах Мещерских болот по ночам мерцают огни и слышится не то молитва, не то пение на непонятном языке. И лишь колдуны да ведьмы немного знают истину.
Заповедные леса зорко следили за двумя всадниками, что пробирались такими глухими тропами, словно желали заплутать. Темно-серый и золотисто-рыжий кони ступали по толстому ковру опавшей листвы бесшумно, как тени.
— Чуешь ли, Мечислав, — позвал Буян. — Лес — как раз такой, как тот, где мы с Ягой-воительницей повстречались, — дерева, тропка вьется, будто манит за собой, а тишина?.. Ты слышишь, какая тишина?
Юноша обернулся стремительно — ему померещилось, что что-то блеснуло позади. Но в чаще, которую они только что проехали, царил полумрак, какой всегда бывает в таких местах, когда снаружи светит солнце.
— Ты чего? — заметил его дрожь Буян.
— Будто шел кто за нами, — ответил Мечислав, — потом приостановился огня высечь, да я свет заметил. А он… пропал!
— Нет там никого, а впрочем… лес-то сей заговоренный, все может быть.
Тропа уводила всадников все дальше во тьму. Снаружи, верно, только начинал спускаться вечер, а тут уже была такая темень, что хоть глаза выколи. Кони волновались и шли вперед мелкими шажками.
Отчаявшись сдвинуть лошадей с места во тьме, всадники спешились и взяли их под уздцы, ведя в поводу.
Тропа словно нарочно испортилась — под ноги сразу стали попадаться коряги
Они прошли так едва десяток саженей, когда Буян остановился. В темноте только выделялась его светлая рубашка, взлохмаченные волосы и сверкающие зубы.
— Не пойдет так, — сказал он, — при такой темени мы заплутаем и до осени не выйдем на Резань…
— А вы и так на нее не выйдете!
От раскатов неожиданного низкого хрипловатого голоса, что раздался над их головами, славяне чуть не присели, а их лошади забились, обрывая повода. Буян и Мечислав повисли на мордах жеребцов, с трудом усмиряя их.
Голос в вышине только похохатывал над ними.
— Ах ты, нечисть лесная, лохматая! — звонко выкрикнул Буян, силой пригибая голову своего коня к земле. — Мелко ж ты себя и нас крошишь, как я погляжу! Видно, сам ты трус и нас трусами такими же почитаешь?
В ответ на эти слова откуда-то налетел ветер. Он подхватил людей и лошадей и швырнул их в сторону. Только толстые стволы дубов, на которые они наткнулись, задержали их. Застрявшие лошади бились и визжали в ужасе.
Ветер дул с переливами и пересвистами, ровно и сильно. Сквозь его завывания слышался довольный смешок его повелителя.
— Ну, как, — молвил он, отсмеявшись, — кто из нас больший трус?
— Вольно ж тебе силу на бессловесных тварях вымещать! — крикнул гусляр. — То ж кони — не велика удаль зверя напугать! А что ветром с ног сбил — так меня не раз опрокидывали, привычно уж давно — скоро солому с собой повсюду возить буду, чтоб падать сподручнее было!
— Дерзок ты, незнакомец, — строго молвил голос. — Не зная меня, так со мной разговариваешь!
Ветер взвыл так, словно клялся этим воем стереть с лица земли не только строптивых всадников, но и весь лес, где они находятся. Мечислав прикрыл глаза, мысленно взывая к Стрибогу, чтоб отвратил от них слуг своих. Но Буяну было не до молитвы.
— Ой, знаю я тебя! — Он покрепче схватился за ствол дерева, чтоб в случае неудачи не сразу его отрывало от земли. — Ты трус, каких мало, — нас чужими слугами и силой не своей пугаешь, а показаться страшишься!.. Уж не потому ли, что стыд за свое бессилие глаза выел да лик исказил?
Ответом ему на эти слова был новый порыв ветра; но уже приготовившийся погибнуть, гусляр с удивлением почувствовал, что ветер пронесся над его головой. Дуб, подле которого он стоял, пригнулся, хрустя ветвями и осыпая наземь листву и мелкие недоспелые желуди.
— Ну точно так, как Гамаюн пролетал! — выдохнул гусляр. Над ним что-то задвигалось, словно великан волот с ноги на ногу переступил.
— Да, человек, ты знаешь, что и когда сказать надобно, — произнес голос.-Только в одном ты обманулся, и я докажу тебе это… Смотри, коль глаза есть!