Страшная неделя

Моденская Алёна

– Думаете, секта? Язычники? – спросил Новиков. Вообще-то священник мог что-то об этом знать. Ведь он, кажется, местный.

– Может, и секта. – Отец Павел сосредоточенно смотрел на дорогу. – Только здесь давно о кровавых приношениях не слышали. Раньше-то всякое бывало. Ещё когда истуканам молились.

– Вы сами сказали, что язычество никуда не делось, – заметил Новиков.

– Ну это же просто традиции. Многие вообще не понимают, что делают и зачем. Так, по инерции за предками повторяют. – Священник помолчал. Потом повёл плечами и

сказал: – А может, всё проще? И вся эта кровавая кутерьма скорее по вашей части?

– То есть? – не понял хода мысли священника Новиков.

– Ну, кто-то просто пакостит соседям. Здесь же аграрный бизнес кругом.

Новиков задумался. А монах-то, возможно, прав. Действительно, Новикову уже все уши прожужжали восторгами от свинокомплекса, коровника и конезавода. Вот чтобы местные только у них мясо покупали, а не своё пользовали… Нет, не сходится.

– Я слышал, у этих производств тоже падёж скота, – покачал головой Новиков. – И мертвечину никто не покупает.

– Ясное дело, – вздохнул священник. – Только они так могут что-то скрывать. Не знаю, болезни скотины, например. А чтобы никто не подумал, что это они всё и устроили, говорят про падёж. Вроде как их тоже зацепило.

– Ну, пожалуй, – согласился Новиков. В этой мысли тоже что-то было.

– Остановите, пожалуйста, я тут сойду.

Новиков притормозил у очередной полуразвалившейся остановки. Священник поблагодарил Новикова, вышел и направился по тропинке к изумрудному лесу.

Дальше Новиков ехал, обдумывая то, что сказал священник. Неужели и здесь конкуренция у животноводов такая, что они ничем не гнушаются? Ну, судя по соседу, у которого удавили пантеру, всё возможно. Так. А кошатину-то за что? Кому она мешала? Хотя… Может, это знак для хозяина или его жены? Мало ли, кому они могли перейти дорогу.

А мертвец, разгуливающий в костюмчике? А какая связь? Может, и никакой. Но что-то где-то свербело. И почему-то упрямо думалось, что всё тут связано. Только как?

Скоро узнаем.

Показались расписные пряничные домики Растяпинска. Новиков проехал мимо монастыря и покатил по булыжным мостовым. Хорошо, что туристический сезон пока не начался, можно нормально двигаться и не тормозить каждую минуту, когда на дорогу вываливаются люди, уткнувшиеся в телефоны, карты или фотоаппараты. И повозок, запряжённых лошадьми поменьше. А то обычно только мат от кучеров и слышишь.

Но людей всё равно много – местные и туристы из области снуют по улочкам, сидят в кафешках, закупаются сувенирами. Хорошо-то как! Не Покрышкино, где улицы и так не особенно многолюдные, а к сумеркам и вовсе пустеют. Вечером вообще не встретишь никого, идёшь как по вымершему посёлку.

Отлично, въезд в центр города ещё не перекрыт. Новиков припарковался у Райотдела, вышел из машины, потянулся. Вот здесь у людей отличное место работы – старая отреставрированная усадьба с лепниной и карнизиками. И внутри просторно – коридоры, кабинеты с высокими потолками. Не то, что сараюшка Новикова.

Новиков

вошёл в здание, показал дежурному удостоверение. Тот подтвердил, что Ракитин на месте, так что визитёр поднялся по гулкой кованой лестнице на второй этаж и прошёл к нужному кабинету.

Оттуда как раз выходил невысокий мужчина с беспокойным лицом и резкими движениями. Он так хлопнул дверью, что Новиков вздрогнул и на всякий случай отошёл к стене, чтобы нервный товарищ его не задел. Очень не хотелось ни с кем ругаться.

Новиков постучал и открыл дверь.

– Чего вам ещё? – грубо спросил Ракитин. Увидев Новикова, выдохнул: – А, это ты. Извини. Заходи.

Новиков закрыл за собой дверь, пожал руку Ракитину и сел в кресло для посетителей.

– Достали. Не поверишь, третье заявление за утро. – Ракитин перекладывал бумаги на столе. – Лошади у них, видишь ли, дохнут. А я тут причём? Это к ветеринару, а не ко мне.

– У кого лошади дохнут? – осторожно спросил Новиков, стараясь не сбить Ракитина с мысли.

– Да у местных. Которые туристов катают.

– Только у них? А другие животные?

– Да в том-то и дело, что по всему городу скотина хиреет да дохнет. У кого куры, у кого козы. Говорят, даже бродячие кошки с собаками пропали.

– А их разве не администрация убрала? – спросил Новиков, припомнив целую кампанию по истреблению бродячих животных в туристических городах. Василиса с друзьями тогда развили такую бурную деятельность, что грозились пожаловаться на жестокое обращение с животными в администрацию президента. Хорошо, что губернатор распорядился понастроить приютов.

– Эпидемия, что ль, какая, – бормотал Ракитин, рассовывая бумаги по папкам. – Это во все эти надзоры надо писать, а у меня пять дел, два вияска да ещё этот гемо… Кстати, а ты по какому поводу?

Ракитин так и застыл с папками в руках.

– Труп во дворе священника. У нас, в Покрышкино, – медленно проговорил Новиков.

– А. – Ракитин часто поморгал, потом вдохнул и скороговоркой выдал: – Данных пока нет, вскрытие ещё не провели, зайди через две недельки.

– Чего? Какие ещё две недельки?

– Я же тебе объясняю: у нас в районе падёж скота…

– Да я в курсе, – перебил Новиков. – Животные дохнут, и кто-то сливает у них кровь.

– Вот, – после секундной паузы кивнул Ракитин. – Может, эпидемия, может, секта какая. В общем, возиться мне теперь с этой ерундой, во все надзоры писать, а у меня пять дел…

Поняв, что Ракитин зашёл на второй круг, Новиков подался вперёд и тихо спросил:

– Что с трупом?

– С каким? – наигранно захлопал глазами Ракитин. – А, ты всё об этом. Я же тебе объясняю…

– Что случилось? – уже жёстче повторил Новиков.

– Ничего, – передёрнул плечами Ракитин, искоса глядя на Новикова. – А, так ты за вашего попа беспокоишься. Да всё нормально. Следов насилия нет. Так что это, наверное, просто… хм.

– Человек шёл, упал и умер. Во дворе священника.