Страшное обаяние
Шрифт:
Я осторожно встала на ногу. Вроде бы ничего. Не болит. Усилила давление – нога немного заныла, но терпеть было можно. Попробовала пройтись. Получилось.
– Дойду, – ответила я. – Это далеко?
– По местным меркам – рукой подать. А тебе может показаться, что далеко. Но я тебе помогу. Дойдем!
Мы закончили есть.
– Что ж, пошли! – сказала я.
– Надеюсь, дед еще жив. Нужно принести ему какой-нибудь подарок. Сейчас посмотрю банку варенья.
Антон нашел на полках варенье, положил в пакет, и мы отправились
Мы прокрались позади дома. Как говорится, пошли огородами, поближе к лесу и подальше от любопытных глаз. Путь был довольно долог. Антон держал меня за локоть, оберегая от падений на землю, и тем самым добивая мое сердце.
Мы шли по пожелтевшему лесу. День был погожий. Ласково грело осеннее солнышко, воздух был полон свежести и чистоты. Как-то беззаботно щебетали птички, поднимая настроение. Разве пернатые в это время не должны находиться в теплых краях или на пути к ним? Я, конечно, не орнитолог, но так ведь можно и опоздать. О чем это я? А как было бы хорошо не хромать сейчас в образе подростка неопределенного пола с раненым Антоном, а прогуливаться, взявшись за руки, и наслаждаться последними теплыми деньками. Но, увы, сейчас не до прогулок, так что ковыляем по делу.
Прямо в лесу стояла ветхая бревенчатая избушка с крышей из камыша, в котором жил не менее ветхий дед. Скрипя косточками, сгорбившись, он вышел к нам из дома.
– Здорово, дед! – приветствовал его Антон.
– Здравствуйте, – пропищала я.
Дед пристально посмотрел на нас. Глаза его были живыми и умными.
– И вам не хворать! – ответил он, потом обратился к Антону, – Ты, что ли, внук Порфирича?
– Да. Это я, – подтвердил Антон. – Вот, Игнат Матвеевич, пришли к вам за помощью.
– Проходите в избу, – пригласил дед.
Мы миновали сени, в которых жили куры и коза. В доме у деда стоял невероятный запах: смесь сушеных трав, свежесрубленных дров и запах костра. Появилось ощущение, что мы попали в гости к колдуну. А может, так и было.
Антон поставил на стол банку с вареньем.
– Спасибо, Антоша, всегда уважал вареньице Порфирича, царствие ему небесное! – Похоже, у деда был ясный ум и хорошая память, раз он даже имя Антона помнил. – Садитесь, – он указал на скамью из бревен. Мы послушались. – Как жизня-то? – спросил дед.
– Да ничего, помаленьку, – поддержал разговор Антон. Он прекрасно говорил на местном диалекте. – Вот только подстрелили меня малехо. Может, посмотришь, Матвеич?
– Отчего не посмотреть? А с ней чего? – спросил он, указывая на меня сухим пальцем.
Я так и обмерла. Вот так дед, вот глазастый!
– Это он, – поправил его Антон, – Степан. Он ногу подвернул, да вон еще синяки на лице. – Антон оставался «слепцом».
– Ага, ага, – сказал дед, – Степан, значится! Хорошее имя, – дед приблизился ко мне и подмигнул лукавым глазом. Было ясно, что он меня раскусил. – Давай погляжу на тебя, Степан!
Похоже, ситуация
– Где ж тебя так шибануло, молодец? – спросил он у меня.
– Да упал. Нечаянно, – ответила я и посмотрела на деда с мольбой. Мне уже не хотелось, чтоб Антон понял, что я женщина: в мужском облике я не так стеснялась его, и был шанс с ним подружиться. А став женщиной, я бы потеряла этот шанс, так как время для признаний упущено. И Антон вряд ли теперь будет доверять мне. Дед понятливо кивнул:
– Не боись, Степан! Все будет нормально.
Я облегченно вздохнула.
Дед осмотрел мою ногу. Потом дал какие-то мази: одну – для лица, другую – для ноги.
– Придешь домой – сразу приложи. До завтрева как рукой снимет, – посоветовал он.
– Хорошо, спасибо, – поблагодарила я.
Матвеич осмотрел рану Антона.
– С тобой, милок, похуже будет, – резюмировал он увиденное. – Я сейчас тебе рану припалю, чтоб новая хворь не пристала. А потом дам средство хорошее, чтоб быстрее зажило. Будешь у нас как новый.
– Ты, Степан, иди на улицу подыши. Это зрелище не для тебя, – наказал мне дед.
Я послушно вышла. Я уже догадалась, что значит «припалю рану». Наверное, будет жечь углями. Боюсь, что видеть, как жгут рану милому мне человеку, выше моих сил. Видимо, дед это тоже понял, вот и выставил меня вон.
Через какое-то время из дома вышли дед и слегка бледный Антон.
– На вот, держи, – сказал мне Матвеевич. И протянул пакет, – подкрепитесь дома!
Я заглянула внутрь: там лежала тушка курицы, немного овощей и около десятка яиц. Меня так растрогала щедрость деда, что я поцеловала его на прощание.
– Спасибо вам за все, – искренне поблагодарила я.
Хорошо, что Антон смотрел в другую сторону и не видел этого чисто женского проявления благодарности. Когда он повернулся к нам, дед пожал мне руку и сказал:
– Ну бывай, Степан! Не хворай!
– И вам здоровья! – ответила я и пожала его сморщенную ладонь.
По дороге к дому теперь уже я придерживала Антона – его слегка качало.
Я же умирала от одной мысли, представляя, как бы мне прижгли простреленную рану. Брр! Врагу не пожелаешь! А Антон – молодец! Он даже пробовал отобрать у меня нелегкий пакет, но я упрямо не отдавала. В конце концов он смирился и отстал от меня. Я умею упрямиться.
По дороге мы иногда останавливались, чтобы Антон мог отдохнуть, а я за это время собрала немного особо приметных грибов, надеясь на то, что они не ядовитые. Дома Антон отобрал некоторые грибы, на мой взгляд, самые красивые, и сказал, что они несъедобны. Вот очередное подтверждение теории: красивый – не всегда хороший, а тем более – съедобный. Потом он решил приготовить обед, наверное, полагая, что в пятнадцать лет я еще не умею готовить. Но я видела, что ему нездоровится, и поэтому решила это сделать сама.