Страшные сказки
Шрифт:
Развалины обнесли колючей проволокой, саперов понагнали, военные ученые приехали. Кстати, вспомнили, что в том подвале сразу три водопроводчика пропали, что жившие на первом этаже давно ощущали, как пол под ними дрожит и нечто огромное внизу перекатывается.
Через какое-то время саперы взрыв произвели, обломки на свалку вывезли, но от образовавшейся воронки потом так дурно пахло, что несколько лет на этом месте ничего и не строили.
Дед-ворчун
Жил
– Жалко собачку из двадцатой квартиры. Сёдня к вечеру на задние лапы падет.
И точно: к вечеру та самая собачка заболевает на горе всей семьи.
Что животные! Выйдет дед, прищурится, носом поведет и ляпает:
– Зря Трошкины кормильца с работы ждут.
– Что такое? – начинается на лавочках переполох.
– Ноги ему, сердешному, переломает. Пусть уж родичи сразу в горбольницу едут, да накажите, чтоб еды не брали. Шибко он два дня будет маятся, не до еды ему.
Жена, дочь Трошкиных хватаются за телефон, а им:
– Да, поступил такой, полчаса назад. Сложный перелом бедер, приезжайте, идет операция.
Жутко ненавидели деда.
Месяц пьет, потом смурной с трезвянки, опухший, выходит. С сумкой – в магазин собрался. Народ во дворе ёжится, взглядом с ним боится встретиться. А дед уставится поверх крыш и снова ляпает:
– Сходила бы Зинка из шестнадцатой в церковь, с Богом помирилась, а то ить не протянет до завтрашнего вечера.
На деда кричат, возмущаются:
– Что ж ты, козел старый, на женщину молодую, здоровую понапраслину тянешь?
Сгорбится дед и в магазин потрусит. А у Зинаиды на следующий день хоп! – сердечный припадок, и к вечеру, не приходя в сознание, она помирает.
Замучился из того дома народ, и подговорил молодых мужиков деда несносного убить.
Взяли те топоры и лопаты, сломали ему дверь – дед как раз из очередного запоя выходил – и давай отделывать. Убивать сразу не собирались, проучить хотели. Избили его, руки сломали, зубы выбили. Устали, уходить собираются. А дед лежит там, где его бросили, и шамкает:
– Передайте Лексеичу из первого подъезда, чтоб готовился, на днях Богу душу отдаст.
– Вот зараза какая! – выругались мужики и за топоры взялись. Порубали деда, как капусту. Помылись в его же ванной, только к выходу, слышат сипение слабое:
– Еще
Взъярились мужики, голову деда от туловища отделили и обухами в лепешку превратили.
Вышли довольные на крыльцо, закурили, и вдруг самый молодой из них протяжно так говорит:
– У Разумовских не только дочка на той неделе скончаться должна, но и сынок их под машину попадет.
Потерявшийся
Одна женщина, домохозяйка, пошла в хлебный магазин. Было жаркое лето, светило солнце. Она выбрала переулок, которым раньше не ходила: с одной стороны глухая стена какого-то предприятия, с другой – тыльная сторона гаражей. Идет спокойно, а навстречу мужик. Покачивается, голову низко опустил, что-то невнятное бормочет. Одет странно, по-зимнему: в дубленке, в норковой шапке, на ногах унты на собачьем меху; всё на нем грязное…
Она прижалась к стене, чтобы его пропустить, но мужик вдруг как схватит её, и давай по руке бить острым ножом…
Когда на крики сбежался народ, женщина лежала без сознания, правая рука её была сломана и вся изрезана.
И вот через неделю, когда сняли бинты, все ясно прочитали, что маньяк вырезал на коже странный вопрос – «где я живу?».
Подобные случаи стали повторяться. То парня найдут с разбитой головой, а на лбу процарапано: «где я живу?», то вечером на пляже голую девушку без сознания с тем же вопросом, вырезанным на животе…
Переполох был большой. Боялись по-одному ходить как вечером, так и днем, особенно по окраинам.
Месяц милиция работала без выходных и, наконец, его разыскали – насильник прятался в старой заброшенной котельной.
Арестовали, хотя он выл и кусался как зверь, привезли в камеру, но снять с него зимнюю одежду не смогли – она прочно приросла к нему, а содрать, как сказали врачи, её можно было только вместе с кожей. Еле-еле опознали его по картотеке, он уже три года числился пропавшим без вести. Работал раньше водителем на Севере, заработал кучу денег и приехал к своей матери. Но разница в климате оказалась настолько огромной, что не выдержал и получил инсульт. То есть, превратился в трехлетнего ребенка – не говорил, ничего не помнил, а больничные врачи даже домашний адрес его не научили говорить.
И однажды зимой мать не уследила за ним, он оделся, вышел и… потерялся. Только и мог, что прутиком по снегу или куском кирпича на заборе писать – видно память кусками в нем осталась – «где я живу?».
Конец ознакомительного фрагмента.