Страшные святочные истории русских писателей
Шрифт:
– А что, примерно, бывал сам в сражении? – перебил мельник, выставляя вперед подбородок и осеняя рот крестным знамением.
– И-и… Александр Елисеич, спросите, где он только не был, каких сражений не видал, ходил
– Так ты Кутузова-то видал? Сказывают, сильный, примерно, был человек… – спросил мельник, глубокомысленно насупивая брови.
– Кутузова-то! – воскликнул Щеголев, заливаясь снова разбитым своим смехом и хорохорясь несравненно более прежнего. – А ты думаешь как! Как сядет, бывало, на коня… ух! Ничего, говорит, не боюсь! Сам батюшка-царь его жаловал, раз на параде собственноручно целовал его. Русак был, настоящий русак! Кутузов, говорит ему, возьми себе за услуги твои Смоленское… возьми уж, говорит, и Голенищева в придачу! Вот так настоящий был воин! Ничего, говорит, не боюсь! Куда ни покажется, так лоском и кладет супостата! Как ты думаешь: сам на коне сидит, а над ним, слышь ты, орел летит… ничего, говорит, не боюсь!..
– Ну
– Чего страшно! Ничего не страшно: француз ли, супостат ли… пали, да и только! Бей его, врага-супостата! – крикнул Щеголев, ударив кулаком по столу.
– Я чай, в пушку ударили? – вымолвил пономарь, взглядывая из-за мельничихи.
– В пушки ударили, в барабаны забили – пули и картечи летели нам навстречу! – подхватил Щеголев, отчаянно потряхивая головою, в которой начинала уже бродить нескладица.
– Лександр Елисеич, еще стаканчик, полно тебе спесивиться, – откушай! – перебил Савелий.
– Нет, Савелий Трофимыч, надо настоящим делом рассуждать, ей-ей, примерно не по моготе…
– Кондратий Захарыч, милости просим!
– Много довольны, кушайте сами; много довольны вашим угощением, – отвечал пономарь, принимая стакан и раскланиваясь на стороны.
– Кума Матрена Алексеевна, не обессудь, просим покорно, – продолжал хозяин, осклабляя зубы на мельничиху, которая сидела, понурив голову, с видом крайнего изнеможения, – понатужьтесь еще; дай тебе Господи долго жить да с нами хлеб-соль водить…
Конец ознакомительного фрагмента.