Страшный дар
Шрифт:
– Меня увозят в работный дом, – сообщила ему девочка.
Паренек заупокойно молчал, не иначе как в знак согласия. Это Агнесс приободрило.
– Но я не хочу повиснуть на шее у прихода! – ввернула она фразу, которая звучала лейтмотивом в разговорах взрослых. – Я делаю бумажные цветы, и рисую акварелью, и вырезаю открытки, премилые! Обществу от меня будет столько пользы!
Парнишка зажмурился.
– А они хотят запереть меня в работном доме, и чтобы я там пеньку щипала. Но я им не дамся. Убегу прямо с кладбища. Только
– Я немой плакальщик, понимаете, мисс? Немой. Не велено мне болтать, не то хозяин выдерет, – просипел парнишка, озираясь затравленно.
– Ага. Понимаю. Извини.
Агнесс давно уже решила, что уйдет. Дело оставалось за малым – разработать план побега. Она присмотрелась к окну, прикидывая, как спрыгнуть с подоконника, не разбив горшки с геранью, как вдруг до ее ушей донесся обрывок разговора.
– Надо бы нам поспешать, миссис Стоунфейс. А то ведь сами знаете, у МакНабов тоже похороны. Нехорошо будет, коли они нас обгонят.
– Не волнуйтесь, миссис Брамли, не обгонят они нас. Они, почитай, уже третий день как поминки справляют. Едят, аж за ушами трещит, виски хлещут, а потом в картишки играют, а гроб им вместо стола. Такой у шотландцев обычай! До чего же неотесанный народ. Нет, мы первыми поспеем, – промолвила миссис Стоунфейс, но в глазах ее разгорался тревожный азарт.
– Миссис Брамли, мэм? Почему надо первыми на кладбище поспеть?
Недоуменно оглядев Агнесс, женщины пожали плечами. Девочка не из этих краев. Что с нее взять?
– Экий ты несмышленыш. По нашим поверьям, дух последнего покойника остается сторожить кладбище. Прямо до следующих похорон и остается. А потом его новый дух сменит, и так до Страшного суда.
– Но так же не бывает! Чтобы появился призрак, смерть должна быть очень дурная, это я точно знаю!
Миссис Стоунфейс многозначительно покосилась на гроб, от которого тянулся запашок джина, и всем своим видом дала понять, что добропорядочной такую смерть тоже не назовешь.
– В других краях не бывает, а у нас бывает, – отрезала она, упреждая дальнейшие расспросы.
– Вот мы и не хотим, чтобы твой папаша так маялся, – вторила молочница. – Не хотим же, а, миссис Стоунфейс? Давайте, что ли, поторопимся!
Дорогу на кладбище Агнесс не запомнила. Следуя за скрипучим катафалком, она не сводила глаза с гроба. Неужели она увидит папу? Ах, вот бы увидеть! Он обязательно что-нибудь придумает! Он же взрослый.
У кладбищенских ворот гроб подхватили могильщики и понесли в северную, самую неприветливую часть погоста. Здесь хоронили тех, о ком не стоит лишний раз вспоминать – горьких пьяниц, бродяг, некрещеных младенцев. Почти весь день на северную часть падала тень от церкви Святого Катберта, и Агнесс поежилась, представив, как холодно папе будет здесь лежать… Но почему же он не появляется?
На ее глазах гроб опустили в могилу, но девочка не слышала ни глухих ударов, когда комья земли посыпались
Агнесс ждала.
И лишь когда к могиле подошел бидль, девочка вздрогнула и сжалась. Деревенские ребятишки уже наболтали ей, что, несмотря на благодушный вид, приходской надзиратель ох как непрост. По их спинам не раз гуляла его трость, а то и парадный жезл.
– Ну вот, мистер Ладдл, я вырвала еще одну душу из ваших лап, – изрекла миссис Стоунфейс. – Еще один покойник, которого не получилось вскрыть.
– Вы так говорите, мэм, будто я самолично их вскрываю, – устало отвечал бидль, поправляя засаленную треуголку.
– Как знать, мистер Ладдл. Как знать.
– Нуте-с, кто тут будет Агнесс Тревельян? – повернул он беседу в иное русло.
Агнесс почувствовала толчок в спину.
– Я, сэр, только я с вами не поеду.
– Фу, Агнесс, как безобразно ты себя ведешь!
– Пустое, миссис Стоунфейс, – возразил бидль, расплываясь в елейной улыбке. – Это даже хорошо, что девчонка упряма. Воспитатели смогут славно потрудиться, выкорчевывая ее пороки. Ведь когда дети ведут себя идеально, это расшатывает дисциплину в приюте. Тогда их и выпороть не за что. А ничто так благотворно не воздействует на растущий организм, как добрая порка.
– Полно вам ее стращать, сэр, – вмешалась миссис Брамли. – Попрощайся с папашей, моя хорошая. Я бы тебя… но… а я пойду домой, где меня семеро голодных ртов дожидаются, – произнесла она чересчур громко и внятно.
Не оборачиваясь, Агнесс закивала. Обладай взрослые ее даром, они бы тоже увидели, как из-под свеженасыпанного холмика показалась рука. Она пошарила вокруг себя, исследуя рельеф местности. Следом появилась вторая, такая же полупрозрачная, а уж затем из могилы выбрался весь мистер Тревельян. Поглаживая жидкие бакенбарды, он огляделся по сторонам с видом человека, который проснулся в чужой постели, но, хоть убей, не помнит, как там очутился.
– Папочка? – наклоняясь вперед, прошептала Агнесс.
– Неста? – мистер Тревельян отвесил дочери шутливый поклон. – Приветствую ее высочество Несту, принцессу Дехейбартскую, владетельницу…
Тут Агнесс тихо ойкнула. Через его плечо – точнее, сквозь его плечо – она заметила, что по тропинке, огибающей кладбище, уже идет вторая процессия. Идет – это, конечно, сильно сказано. Шотландцы шатались из стороны в сторону, едва удерживая грубо сколоченную домовину, однако двигались с упорством, достойным похвалы. К счастью, шотландская угроза сплотила бидля и миссис Стоунфейс, и они поспешили к воротам, чтобы дать захватчикам отпор.