Страшный суд
Шрифт:
— Намек, как говорится, понял, — усмехнувшись проговорил Олег. — Конечно, конечно! Прозападной шпаны и швали, прямых агентов влияния европейских наших врагов при дворах киевских князей, затем и московских царей, околачивалось предостаточно.
С этими просто и ясно. При выявлении — к стенке. Или на плаху… Можно и повесить, хотя последнего зрелища я не любил. Виселица — скорее западное новшество. Да…
Но были и добровольно заблуждающиеся. К сожалению, находились те, кто недопонимал сущности исторической и геополитической миссии России, заблуждался
Князь Олег снова замолчал, а я подумал о том, что на сию сложнейшую тему не токмо роман — серию книг из сотни сочинений можно и нужно написать…
— Свидетельства историков надо читать! — воскликнул вдруг с непривычной для него эмоциональностью сановный гость. — Скажи мне кто-нибудь, что хотя бы один из десяти нынешних государственных деятелей России, я не говорю уже о псевдовождях ублюдочного СНГ, прочитал «Сравнительные жизнеописания» Плутарха, и я отдам тому месячную княжескую получку!
— По-моему, и из сотни один не прочитал…
— Это уж слишком, — недоверчиво глядя на меня, протянул Вещий Олег. — Неужели невежественность моих потомков дошла до подобных пределов?
— А то, — бесстрастно, привык к этому, сказал Папа Стив.
— Ну и ну, — покачал головой киевский князь. — А ведь только прочитав у Плутарха и у других авторов про деяния Александра Великого, я всерьез задумался над глобальным вопросом: почему его македоно-эллинская держава рухнула со смертью талантливого государственника и полководца?
— Она просуществовала некое время, породив недолгую эпоху преемников-диадохов, но быстро, увы, сошла на нет, — промолвил Одинокий Моряк. — Хотя Александр проводил в завоеванных государствах мудрую политику привлечения туземцев к государственной службе, благородно щадил побежденных противников и даже оставлял их на тронах. Впрочем, так поступали и русские цари в той же Средней Азии, например, где генерал Скобелев строил для местного населения школы и больницы, а солдаты генерала-строителя Жилинского прорыли те оросительные каналы в Туркестане, которыми так гордятся аборигены, напрочь позабыв, что живительную воду им провели воронежские и смоленские мужики в военной форме еще в Девятнадцатом веке…
Недолгая память у наших меньших братьев!
— Увы, — согласился со мною Вещий Олег. — Благодарности от них вам не дождаться никогда… Я всегда повторял и не устану говорить вновь: у России в геополитическом смысле нет и не может быть друзей!
Помните об этом всегда, русские люди!
Это вовсе не означает, что вы должны отторгать тех, кто просится к вам под крыло, под защиту, под державную руку. Но вошедший в русскую семью народ или народец обязанпри этом знать собственное место.
Никаких автономий, окромя культурной!
Как был прав в 1922 году мой друг и нынешний соратник Иосиф Сталин, по духу более русский человек, нежели ваши нынешние
Но упрямый козелСтарик упёрся авторитетными для тогдашней партии горе-интернационалистов рогами… И ни в какую!
Ошибка Сталина в том, что позднее, когда был наделен безграничной властью, вождь не воспользовался собственными возможностями и не провел давешнюю идею в жизнь.
А заложенная Лениным бомба рванула через семьдесят лет… Вот и пожинайте теперь парад суверенитетов, начатый очумевшим от постоянных потачек и собственного беспредела ебеэном,сепаратизм и оголтелый, доходящий до фашизма национализм придурковатых гетьманов.
Во что они мой родной Киев превратили!
Вещий Олег сплюнул, символически сплюнул в сердцах, поднялся из-за стола и вышел на крыльцо.
Я последовал за ним.
Упоминание в разговоре Александра Македонского напомнило мне совещание на улице Пушечной в Москве. Мне нравился этот парень, я многое читал об удивительном человеке, так многое успевшим за неполные тридцать три года, читал не только Плутарха, и всегда ломал голову над тем, что не давало покоя Вещему Олегу: а что упустил Александр, создавая новую державу.
— Двадцатый век — век мафии, — сказал тогда, на Пушечной, Александр Македонский.
— Из вашего исторического далека, понимаешь, вам виднее, Александр Филиппович, — хотя и уважительно, но с некоей ухмылкой, с явной подкавыкой, заметил Иосиф Виссарионович.
Вообще, я заметил, что Сталин относится к Александру Великому не только по-отцовски, разница в возрасте была столь очевидной, но и с особым пиететом, полагая молодого царя равным себе, по крайней мере.
— Но это же так очевидно, — пожал плечами белокурый гигант. — Ныне сама демократическая система тысячью невидимых и явных нитей повязана с так называемой организованной преступностью.
Видите ли, уже в принципе идеология демократически провозглашенных общественных ценностей, проповедь формальных прав личности, идеология казенной— назову ее так — демократии — есть структура, в которую без труда внедряется мафия. Согласитесь, что поймать структурированных разбойников, опираясь на формально действующий, а точнее бездействующий закон, не представляется возможным.
— Он прав, — вмешался Адольф Гитлер. — Побеждает тот, кто действует неформально… В прежней, добольшевистской России мафии не было… Почему? Тогдашняя Россия была правовымгосударством, а вовсе не тюрьмой народов, но власти умело сочетали правовые принципы с державными интересами.
Тогда князь Олег почти не вмешивался в общий разговор, и я не сумел бы по его нескольким уточняющим репликам определить точку зрения киевского государя на происходящее в нынешней России, хотя он, разумеется, готов был безоговорочно выполнять назначенные для него предписания Зодчих Мира.