Страсть дракона
Шрифт:
– Ах ты ж моя бедовая, - раздалось тихое.
Бабуля?! Не может этого быть! Я аккуратно открыла глаза и посмотрела. Высокая, тощая тетка, с крючковатым носом и узловатыми пальцами на руках перекладывала чашечки и тарелочки на столе, приговаривая:
– Нахлебалась ты от этих перевертышей, и еще нахлебаешься.
Ничессе!
– Не пришла в себя еще?- раздался из-за спины женский голос и я благоразумно предпочла закрыть глаза.
– Нет еще, - ответила сдобная тетка. – Ваш сынок, видать здорово придавил дитя своими лапищами.
– Заткнись, Мойра. То, что ты ее кормилица, еще не дает
– Да я вроде бы и не давил ее. Так, приобнял чуть-чуть.
Я тотчас узнала этот неприятный басок и снова приоткрыла один глаз – кто же это такой? И почти не удивилась, узнав в нем голого мужика из спальни. Только сейчас он был одет. И я бы сказала, что очень даже не плохо одет – темные брюки, светлая рубашка, кожаный ремень с большой бляхой. Вот симпатичный ведь - а бесит меня. И опять почухивается – то голову почешет, то руку поскребет. Блохастый , что ли? Точно, перевертыш. И я чуть не захихикала.
– Ага, приобнял он,- ничуть не испугавшись окрика, продолжала бурчать Мойра. – Чуть дите не выдавил.
Я вспомнила о накладной подушке. Уж не ее ли чуть не выдавил блохастый? И у меня самой под этой подушкой живот зачесался. Я тихонько, не привлекая внимания , запустила туда руку и слегка почесала. Но не привлекая внимания сделать это не получилось.
– Ма, посмотри, а дите то шевелится.
Я снова посмотрела на мужичка и удивилась – он показывал, довольно улыбаясь, на мой живот.
А я чесалась, и не могла остановиться. А подушка шевелилась вместе с моей рукой.
– Давно пора, - прогудел женский голос и просто перед моими глазами возникло румяное лицо с двойным подбородком.- А то я уж думала знахаря звать. Уж рожать скоро, а он еще и не трепыхался.
Я от изумления совершенно забыла о конспирации. Я вовсю смотрела на них - на мужика, выдергивавшего из вазона цветок, на довольную румяную женщину и на подозрительно хмурившуюся Мойру.
– Мари, это тебе!- и он протянул мне только что сорванный цветок. Я была просто в шоке. Что за цирк? Какое дите! Немедленно сорвать эту жаркую подушку!
Но тут подскочила Мойра и решительно провела ма и ее сынка от меня подальше.
– … устала…. … поспать… - услышала я ее слова. И была ей безумно благодарна. Сейчас осмотрюсь по сторонам и потихоньку улизну.
Я поднялась на ноги, посмотрела вокруг – на терассе я была одна. Но в саду копошились странные существа , так похожие на ту Фиону, что я недавно встретила. Вдали виднелись ворота – вот туда я сейчас и отправлюсь.
– Что ж ты неосмотрительная такая? – вдруг раздалось над ухом. – А если бы они догадались?
Цепкие руки Мойры, каким то чудом добрались до подушки и водрузили ее на место.
– Не знаю, как будем выкручиваться дальше. Но еще пару дней у нас есть отсрочки. И не бегай, как оголтелая. Ты ж "береееменная". А ну, пройдись, - и шлепнула меня по попе.
Не знаю, кто такая эта Мойра, но то, что она на моей стороне – это я уж поняла. И я, схватившись за поясницу, прошлась перед ней "уточкой".
– Не переигрывай, - засмеялась она и потрепала меня по щеке. Подхватив поднос с посудой, ушла прочь.
Пошла и я. Сначала медленно. Затем чуть увереннее. Никто меня не окликнул. Шреки и фионы при моем приближении услужливо кланялись и возвращались
Дорогой Создатель! Если мне удастся проснуться и оказаться в своей комнате – обещаю: перед ректором извинюсь, в академии восстановлюсь и пары больше прогуливать не буду. Чесно-чесно!
Оглянувшись назад я увидела, как улыбавшийся перевертыш направился ко мне. Я ускорилась. Он тоже. Ворота близко. И я побежала. Еще немного. Позади слышен топот. Вот это я попала!
Дальше – больше. Стоило мне подбежать к воротам, как между двух высоких столбов загудела, закрутилась воронка, которая попросту засосала меня в вязкую, противную темноту. Вот тут я не выдержала, и заорала. Вспышка света перед глазами – и тишина…
Глава 4. Кейден
Он был очень зол. Просто в бешенстве. Настоящая драконья ярость, безудержная, ослепительная, поднималась из самых глубин его существа. Так что это даже хорошо, что ему пришлось провести почти сутки в самой чаще леса , и к тому же в гордом одиночестве. Не нужно было сдерживать себя и свою вторую сущность. Он отпустил все свои чувства на свободу – и в воздух взмыл огромный черно-огненный дракон. Он летел ввысь за облака, а затем , сложив крылья мчался к земле, разворачиваясь в самый последний момент. Так, что чиркал чешуйчатым брюхом о ледяную воду реки. Летал, распугивая прочих пернатых до тех пор, пока ярость и злость не начали утихать. Парил в воздухе так долго, что обернувшись опять человеком, почувствовал изнеможение и боль в мышцах. Давно он так не вырывался на свободу.
Такая слепая ярость одолевала его всего дважды в жизни.
Первый раз, когда, будучи подростком, схлестнулся в воздухе с огромным старым драконом. Он смог тогда продержаться долгих пять с не большим минут. И сбитый, оглушенный, уже падал на землю и прощался со своей жизнью. Но погибнуть тогда ему не дали. Второй ящер, поменьше, наблюдавший за их борьбой с земли, вовремя подставил ему свои крылья. И он не разбился, он выжил.
Но был тогда зол и унижен. Особенно оттого, что напавший на него без предупреждения дракон, обернувшийся человеком, безжалостно и уничижительно отхлестал тогда его словами:
– Тебе дали силу и кровь дракона. Ты – ящер царского рода. И пока в тебе течет хоть капля крови – сдаваться и опускать крылья не имеешь права.
И больше он никогда не сдавался. И не отступал.
Именно так Кейден Танг познакомился со своим отцом – Золотым драконом , императором Артавии. Именно так он узнал, что он – рожденный от простой артавийской драконицы и императора, признан вторым наследником его земель. А дракон, подставивший ему свои крылья, оказался его старшим сводным братом. Олих Танг, а именно так звали брата, стал его лучшим другом и наставником. Благодаря поддержке и науке старшего брата, он вырос достойным и могучим воином . И после смерти отца унаследовал титул Серебряного дракона. Воины уважали и побаивались его безудержной мощи, а женщины как мотыльки слетались на его огонь. И каждая надеялась, что ради них его пламя будет пылать вечно. Но он ценил разнообразие и не собирался жертвовать своей свободой даже ради самой прекрасной из бабочек.