Страсть и ненависть

Уильямс Шанора

Я чувствую, что видела его раньше, но нахождение в клетке в течение шести дней, голодание и обезвоживание может вызвать бред.

Возможно, я думала о нем так много, что почувствовала, будто уже знаю его.

— Как, черт возьми, ее зовут? — спрашивает он через плечо.

— Мы... не знаем ее имени, Шеф, — отвечает седой мужчина на его родном языке.

— Как твое чертово имя? — хриплым голосом спрашивает он меня на английском языке.

— Джианна Никотера, — выплевываю я. Знаю, что имя моего отца имеет вес. Раньше я боялась использовать его, но

если этот человек знал Тони, то он должен знать, кем был мой отец.

Он стискивает зубы, наконец, отрывает взгляд от меня и подходит к седовласому мужчине.

— Она чертова Никотера? Новая жена Тони — это Джианна чертова Никотера? Почему, блядь, никто не сказал мне это?!

— Потому что мы не знали, Босс. Мы думали, что она просто Риччи или какая-то сука, которую он нашел.

— О, вы не знали? И ни у кого не возникло мысли провести небольшое расследование прежде, чем притащить ее ко мне? — Он озирается, как будто кто-то ему ответит. — Нет? Никто не побеспокоился? — Он разводит руками, оставляя вопрос «висеть» в воздухе. Они все молчат. — Ну, хорошо.

Он сжимает губы вместе и проходит в клетку. Он входит спокойно, но вытаскивает что-то из кармана своей черной рубашки. Затем поворачивается ко мне.

— Ты видишь это, зеленоглазка? — спрашивает он меня.

Я быстро моргаю, теперь совсем сконфуженная. Что, черт возьми, происходит?

Босс шагает ближе к Человеку-топору, и я понимаю, что он надел золотой кастет на правую руку.

— Несколько человек сообщили мне, что ты помочился на нее, Пико. Ты бил ее. И теперь снова ударил прямо, блядь, передо мной. Верно ли я услышал, Пико?

— Пожалуйста, Шеф, я не знал, кто она. Клянусь Богом! — Человек-топор цепляется за нож, истекая кровью на полу.

— Знаешь что? Я и не ожидал, что ты знаешь, Пико. Честно, не ожидал. — Он закатывает рукава, пока говорит это. Его движения медленные, и голос зловеще спокоен. Он делает еще один шаг вперед.

А потом, внезапно, босс становится мертвенно-бледным, и я слышу, как его зубы клацают и скрипят.

Пряди его мягких волнистых волос разлетаются в стороны, когда он дергает Человека-топора за шиворот рубашки, скручивает его руку назад и несколько раз бьет кулаком в лицо.

Я хватаю ртом воздух, меня трясет.

Еще больше крови хлещет на пол, и Человек-топор стонет, когда падает, но босс не останавливается на этом.

Он снова бьет его кулаком.

И снова.

И снова.

Не останавливается.

Он неумолим.

Его лицо совершенно обычное, с каждым ударом это сильнее пугает меня.

Как он может не показывать никаких эмоций, по крайней мере, гнева?

Он не прекращает удары, пока лужа крови не образовывается вокруг головы Человека-топора. Вновь принимает вертикальное положение, дышит тяжело и прерывисто. Я дрожу. Он похож на бешеного быка, который, наконец, уложил надоедливого человека на спину.

Убийственно.

— Видите, что произошло? — спрашивает босс раздраженно. — Вот что, блядь,

случается, когда вы не думаете мозгами. Если вы не в курсе чего-то, приложите больше гребаных усилий, чтобы удостовериться, что не произойдет никакой херни, как эта — иначе вы облажаетесь. Как этот кусок дерьма! — Он смотрит на всех мужчин, стоящих в коридоре, и затем толкает на пол Человека-топора.

Тот падает на рукоять карманного ножа, торчащего из его плоти, но даже не шевелится. Он стонет, а кровь льется из его рта, просачиваясь через уголок и стекая по его подбородку.

Босс выхватывает носовой платок из кармана рубашки и вытирает кастет. Затем опускает его себе в карман, а платок бросает на Человека-топора.

— Теперь приберись, ты, неаккуратный кусок дерьма. Ты размазал свою кровь по всему гребаному полу.

Босс переводит взгляд на меня и небрежно идет в моем направлении, как будто ничего не произошло.

Испугавшись, я опускаю взгляд на окровавленного человека на полу. Его лицо разбито, лезвие ножа все еще в его плоти. Долю секунды я чувствую себя ужасно за то, что он оказался там. Но потом вспоминаю, как он мочился на меня, как избивал и морил меня голодом. Он заслужил это. На самом деле… нет. Он заслужил гораздо хуже, чем это.

— Давайте не будем так чертовски глупы в следующий раз. Вы все поняли меня? — требует босс.

— Да, Шеф, — говорят все они в унисон.

— Отлично. Патанса! — кричит он.

Женщина, что позволила мне пойти в уборную, проходит через толпу людей.

— Да, Шеф?

— Отведи ее в особняк. Помести в хорошую комнату и убедись, что она примет душ, поест и будет в галерее в девять вечера. Не позднее. — Предполагаю, он говорит это на английском языке для того, чтобы я не подумала, что меня ведут прочь, на погибель.

Патанса рассматривает меня, ее ноздри раздуваются.

— Да, Шеф. — Она выходит вперед, и все мужчины отступают, чтобы пропустить ее. — Идем, — командует она.

Женщина выходит в коридор, и я начинаю идти за ней, но прежде оглядываюсь назад на босса. Он наблюдает за мной, его лицо спокойно — свободно от эмоций. Взгляд его темных глаз удерживает мой, когда я иду по коридору, и он не отводит его, даже когда я добираюсь до двери, которую Патанса теперь держит открытой.

Я первая отвожу взгляд — знаю, что он этого не сделает. А еще я не должна совершить ничего, чтобы расстроить его еще больше. Особенно после того, как стала свидетелем только что произошедшего.

Когда я подхожу к Патансе, она закрывает дверь позади меня, и я следую за ней через тесную серую комнату.

Там есть маленькие экраны на одной из стен напротив меня, и на одном из них я вижу босса и остальных мужчин, стоящих в коридоре. Он указывает пальцами на каждого из них и кричит.

Я удивлена.

Камеры были там все время?

Какого черта я их не заметила?

На другом экране я вижу Роналдо — он сидит в углу, пытаясь скрыться в тени. Теперь я верю ему — он говорил, что босс сумасшедший. Полагаю, босс действительно сделал это с ним.