Страсть и сомнения
Шрифт:
Глава 23
Аннабел устроилась на диване, прислонившись спиной к груди Куинна и положив на стул вытянутые ноги. Ее затылок покоился на плече Куинна, а его подбородок упирался ей в макушку. Последние два часа они провели за беседой – большей частью о событиях последних дней – и за обедом, который Аннабел заказала в номер. Всего несколько минут назад они покончили с десертом и кофе. Остатками от обеда был заставлен стол, пустые кофейные чашки и десертные тарелки стояли на столике для коктейлей. Почти все время, за исключением времени, потраченного
Уютное единение. Непринужденное и расслабленное. Без оказания давления. Без требований. Только приятная, нежная прелюдия к занятию любовью, радость двух людей, так нуждающихся друг в друге.
Куинн положил ладони на плоский живот Аннабел и поцеловал ее в висок.
– Расскажи, какой ты была в детстве?
– Жутко избалованной, поскольку родители обожали и баловали меня. Отец был одним из управляющих корпорацией «Вандерлей инк.», но семья для него всегда была на первом месте. – Она вздохнула. – А дядя Луис был весь в работе и упустил Уита; осознав свою ошибку, он много общался с Лулу. Однако и с дочерью ему не повезло. Он очень любил Лулу, но ему не удалось защитить ее от сексуальных притязаний сводного брата.
«Не думай об этом сейчас. Лулу уже ничем не помочь. По правде говоря, и несколько лет назад, когда Лулу рассказала наконец о своей связи с Уитом, помогать ей уже было поздно».
– А какой была твоя мать – похожей на тебя? – спросил Куинн. – Такой же красивой, умной и сексапильной?
– Сексапильная – я? – Аннабел повернула голову, чтобы заглянуть в его глаза.
Поддерживая ее голову ладонями, Куинн нежно поцеловал Аннабел в висок.
– Конечно, ты. Только не говори, что не знаешь о своей сексуальной привлекательности.
– Ну, если ты так считаешь… – Аннабел улыбнулась, затем устроилась поудобнее и снова положила голову на его плечо. – Моя мама была красивой, доброй и любящей. Я унаследовала ее фигуру и улыбку, но вообще я больше похожа на отца. Он был голубоглазым блондином. Этаким типичным Вандерлеем. А ты каким был в детстве? Не по годам развитым? Любознательным?
Куинн ответил не сразу, и Аннабел показалось странным, что он так долго обдумывает свой ответ. Может быть, ему тяжело вспоминать свое детство и он не любит рассказывать о нем?
– Мои родители вступили в брак, потому что отец обрюхатил мою мать. Она шаталась по барам, любила тусоваться, трахалась с кем попало. Для Рико Кортеса это было не более чем приключением на одну ночь, и он не очень-то обрадовался, когда она сказала, что забеременела от него. Они прожили вместе меньше года. Папаша слинял, когда я был еще слишком мал, чтобы запомнить его.
– О, Куинн, как это ужасно, что вы с матерью оказались брошенными. Значит, ты рос без отца? Или твоя мать снова вышла замуж?
– Пару раз она была помолвлена, но у женихов вовремя прояснялись мозги. А то, что отец бросил нас, – да, для меня это было плохо. Но ему повезло. Он отделался от матери, а я оставался при ней целых шестнадцать лет.
– Она была хорошей матерью?
Куинн хмыкнул:
– Скажем так – Шейле Куинн Кортес не присудили бы ни одной премии конкурса
– Но разве у твоей матери не было родителей? У тебя ведь, наверное, были дедушка и бабушка?
Аннабел почувствовала, как напряглось тело Куинна.
– Родители моей матери не хотели признавать ее ребенка от нелегального эмигранта. Как-то – мне тогда было пять или шесть лет – она повела меня к ним. Ей сказали, что она может остаться, но сына грязного, ленивого, никчемного мексиканца они в свой дом не пустят.
– Куинн… – Аннабел повернулась и прижалась к его груди. Как больно, наверное, было маленькому мальчику слышать от своих же дедушки и бабушки такие ужасные вещи о себе?
Обняв Аннабел, он погладил ее по спине.
– Может быть, она и была никудышной матерью, но в данном случае надо отдать ей должное – она сказала родителям, что они могут поцеловать ее везучую белую задницу, схватила меня за руку и потащила назад в нашу старую лачугу, откуда мы потом удрали.
– И все-таки ты ведь любил мать, правда?
Молчание.
Прижав ухо к груди Куинна, Аннабел слышала частое биение его сердца. Она ощущала его боль, понимала, какой неизгладимый отпечаток наложило детство на всю его дальнейшую жизнь.
– Куинн?
– Наверное, я любил ее. По крайней мере не меньше, чем ненавидел.
– Не твои ли отношения с матерью стали причиной того, что ты…
Он схватил Аннабел за подбородок и отвел ее лицо от своей груди. Она непонимающе уставилась на него, пораженная его резкостью. Но прежде чем она что-то сказала, Куинн наклонил голову и поцеловал ее.
Этот поцелуй отличался от тех нежных, почти благоговейных поцелуев, которыми они обменивались до сих пор. Его рот впился в ее губы не только с исступленным желанием, но и с отчаянной потребностью, словно он искал то, что, как он надеялся, дать ему могла только она. Было ли это любовью, к которой он неосознанно стремился? Этот поцелуй поглотил все мысли Аннабел, всецело овладел ее сознанием. Едва дыша, она поддалась страстному порыву Куинна и ответила на поцелуй с той же страстностью. Оторвавшись от ее рта, он продолжал целовать ее – в лицо, в шею. Когда Куинн наконец поднял голову и затуманенным взором посмотрел на Аннабел, она улыбнулась ему.
– Давай поговорим о моей матери и моем детстве в следующий раз, – сказал он. – Зачем портить такой прекрасный день?
Аннабел хотелось побольше узнать о его отношениях с матерью. Она чувствовала, что может объяснить, почему Куинн никогда не вступал в долговременные, предусматривающие взаимные обязательства отношения. Возможно, он вообще не доверял женщинам, поскольку не мог доверять собственной матери и полагаться на нее.
– Но ведь не все женщины одинаковы, – сказала Аннабел, снова удобнее устраиваясь у него на коленях.