Страсти Челси Кейн

Делински Барбара

– Как ты себя чувствуешь? – спросил Джадд.

– Нормально, – ответила она едва слышно.

– А почему ты упала в обморок в операционной?

– От вида крови.

– Кто тебя заставлял смотреть на все это?

– Я не смотрела. Просто увидела…

– Тебе незачем было стоять там.

– Я не могла не попытаться хоть чем-то помочь тебе.

– Нечего было держать меня за руку. Я уже большой мальчик.

– Это было необходимо мне самой, – сказала она и, вскинув голову, добавила: – Слава Богу, что все уже позади. И тебе незачем обо мне беспокоиться, я себя чувствую вполне хорошо.

– Ну что ж… – задумчиво протянул он, – а как вообще обстоит дело с твоим

здоровьем?

Челси поняла, что он имеет в виду ее беременность, и ощутила огромный прилив радости.

– Очень хорошо!

– Устала?

– Не больше, чем обычно.

Некоторое время он пристально смотрел на ее живот, но вскоре этого показалось ему недостаточно, и он попросил ее:

– Сядь так, чтобы я мог лучше видеть тебя…

Она слегка отодвинулась от его кровати и, прижав пуловер локтями, обтянула трикотажной тканью грудь и живот.

– Пока еще мало что видно…

– Ты уже носишь специальный бандаж?

– Нет еще. Но скоро буду.

Джадд по-прежнему не сводил взгляда с ее живота. После недолгого молчания он спросил:

– Ребенок уже шевелится?

– Немного.

Время от времени Челси ощущала легкие толчки в глубине своего тела. Ребенок словно давал ей понять, что он здесь, что он растет и пробует свои силы. Мысль эта вызвала на ее лице легкую, мечтательную улыбку. Встретив вопросительный взгляд Джадда, она сказала:

– Но самое невероятное и волнующее – это слышать сердцебиение еще не родившегося ребенка. – Ей так хотелось рассказать ему об этом необыкновенном переживании, хотелось, чтобы он понял, какие чувства владели ею в больнице, когда Нейл передал ей стетоскоп. – Видишь ли, умом я сознаю, что беременна, и тело мое знает об этом. Оно реагирует на беременность едва заметными изменениями, самым серьезным из которых является тошнота по утрам. Но через некоторое время приступы тошноты проходят и, привыкнув к тому, что стала немного толще и неповоротливее, я с трудом верила, что во мне растет и развивается новая жизнь. И вдруг, – она перевела дыхание и снова улыбнулась ему, – я услышала негромкие ритмичные удары: тук-тук, тук-тук-тук и лишь в этот момент до конца осознала, что в моем животе находится маленький человечек, мой будущий ребенок.

Лицо Джадда снова приняло замкнутое, непроницаемое выражение.

– Похоже, тебя радует все, что связано с беременностью.

– Да. Очень. Ведь я уже говорила тебе об этом в августе. Впервые в жизни у меня будет кто-то, с кем меня свяжут узы кровного родства. Я с таким нетерпением жду, когда мой ребенок, моя собственная плоть и кровь, наконец появится на свет.

– А твой отец уже знает?

Живот ее непроизвольно вздрогнул. Она слегка помассировала его, подумав, что ребенок, скорее всего, реагирует на малейшие проявления нервозности с ее стороны.

– Пока нет.

– Когда же ты скажешь ему?

Пожав плечами, она ответила робким, слегка дрогнувшим голосом, каким в последнее время говорила лишь с Кевином:

– Не знаю… – Она была взрослой, независимой женщиной, она собиралась стать матерью, она никого и ничего не боялась, и все же… – Мне так нелегко с отцом! Не знаю почему, но это так. С чужими людьми все обстоит гораздо проще…

Поразмыслив над сказанным, Джадд предположил:

– Ты просто боишься разочаровать его, поступая не так, как ему хотелось бы. Остальные не вправе ждать от тебя чего-либо и поневоле принимают тебя такой, какая ты есть.

Челси вздохнула и кивком головы дала понять, что согласна с ним.

– Я все время думаю о нем. Два-три раза в неделю я звоню ему в его новый дом. Но, как правило, его там не оказывается.

И мне приходится общаться с автоответчиком. Иногда меня охватывает ужас оттого, что, случись со мной что-нибудь, известие об этом он получит со значительным опозданием, когда все будет уже кончено. Знаешь, мне кажется, что он просто вычеркнул меня из своей жизни.

– Но тогда он не стал бы так расстраиваться и негодовать из-за твоего переезда в Норвич Нотч.

Челси грустно улыбнулась.

– Поначалу мысль об этом служила мне очень большим утешением. Но прошло уже столько времени, а между нами не было ни одного нормального, откровенного разговора. Мы общаемся лишь урывками. Мне хотелось бы верить, что наши отношения восстановятся, но что для этого нужно? Что способно преодолеть растущее между нами отчуждение? Какая-нибудь трагедия?

Джадд глубоко вздохнул и слегка поморщился.

– Возможно. – Снова прикрыв глаза рукой, он медленно проговорил: – Мой отец ужасно гордился тем, что я хорошо учился в школе. Он все время твердил мне, что я должен достичь в жизни гораздо, гораздо большего, чем он сам. Я стал делать успехи в баскетболе, и он приходил по субботам к нам на тренировки, чтобы полюбоваться мной. Я получил стипендию и поехал учиться в колледж, но, стоило мне его окончить, как Лео стал требовать, чтобы я вернулся домой. Ума не приложу, в чем было дело. Я имел прекрасный диплом, передо мной открывались самые широкие перспективы, а ему вдруг захотелось, чтобы я вернулся в этот Богом забытый городишко и всю жизнь прозябал тут… Мы много спорили с ним об этом. И о Джанин. Он ее ненавидел. И она платила ему тем же.

Пока он говорил, Челси встала со стула и пересела к нему на кровать.

– За что же его можно ненавидеть? Он такой славный! Или до болезни мистер Стриттер не был столь безобидным? – с любопытством спросила она.

– Да нет, он всегда был добрым и сердечным человеком. Но при этом он обладал некоторой долей духовной прозорливости. И уверял меня, что Джанин – это воплощенное зло.

– Ты уже был женат на ней?

– Нет, помолвлен. Отец велел мне ни в коем случае не торопиться со свадьбой. Он все повторял свою любимую поговорку: "Кто ждет, тому Бог дает". – Нахмурившись, он едва слышно, словно через силу добавил: – В душе он считал Джанин такой же, как моя мать.

– Между ними и вправду есть сходство?

– Незначительное.

– А я похожа на твою мать?

– В строгом смысле слова – нет. – Он отвел руку от лица. – Но ты красива и эффектна. Моя мать тоже была красива и эффектна. И Джанин. Отец мой знал, что она, подобно моей матери, привыкла жить в большом городе. И это его настораживало. И он дал волю чувствам, которые подавлял на протяжении многих лет. Ведь Лео воспитал меня, не жалуясь на судьбу и ни разу не помянув мою мать недобрым словом. А тут, видя, что я вот-вот повторю его ошибку, он больше не смог сдерживаться. Его словно прорвало. Хотя, признаться, для меня вовсе не стало открытием, что Эмма бросила нас с ним, когда я был еще малышом. Некоторые из жителей нашего городка позаботились о том, чтобы я получил представление, кто такая моя мать. – Голос Джадда был полон невыразимой печали. – Одному Богу известно, как я страдал, что расту сиротой, что Лео воспитывает меня один. Но в свои двадцать два я был уверен, что прошлое не имеет ко мне никакого отношения, что я поступаю совершенно правильно и близок к осуществлению заветной мечты Лео, а если на него вдруг нашла блажь, то это его, а не мои проблемы. – Помолчав, Джадд грустно добавил: – И лишь много позже я понял, что старик просто панически боялся одиночества.