Страсти-мордасти
Шрифт:
– А вы как думаете?
«Браво! – мысленно похвалила я его. – Пусть подруженька посидит пока, подумает, может, хоть в разговор лезть не будет, где не нужно. А то за дни отдыха Маринка что-то совсем разучилась думать».
Оставив Маринку размышлять, я продолжила наш с Михаилом разговор с того места, на котором мы и остановились.
– Для начала хотелось бы знать, рассказывала ли вам Сабина о всех злоключениях, которые происходили с ее мужем за последние несколько дней? – произнесла я.
– Нет, – тут же ответил Михаил. –
– Так. Тогда могу предположить, что Сабина не говорила вам и о том, кто бы мог недолюбливать ее муженька, желать его смерти, – вынуждена была сразу уточнить я.
– Правильно, – согласился с этим Михаил. – Единственное, что я о ней знаю, так это ее пристрастия в еде и в постели, не больше того.
Я буквально спиной почувствовала, как Маринка напряглась, услышав слово «постель».
– Да, тупиковая выходит ситуация, – вновь подал голос Кряжимский, до этого пребывавший в полной задумчивости. – А мы-то надеялись на вашу помощь.
– А что именно вы хотели узнать? Может, я знаю, к кому можно обратиться? – торопливо произнес Михаил, видя, что мы собираемся прощаться.
У него, похоже, было желание помочь своей любовнице. А может, он просто боялся, что, когда милиция выяснит у девушки, что она с кем-то встречалась, стрелки перекинутся на него.
– Только то, что я уже спросила у вас, – ответила я, вставая. – Нам нужны хоть какие-то подозреваемые, с которых можно было бы начать расследование, а пока у нас нет ни единой зацепки.
Михаил задумался, но я уже поняла, что он ничего не сможет нам сказать. Пора было возвращаться и смотреть то, что получилось у наших мальчиков. Но тут возникла одна проблема: Маринка совсем не горела желанием покидать эту комнату и даже не подумала встать со своего места, когда мы с Кряжимским подошли к двери. Я ее окликнула:
– Мариночка, вы отстаете.
Но та и не повернулась, бросив мне через плечо:
– Я, пожалуй, останусь. Возможно, Михаил сейчас сумеет вспомнить что-то важное, а я ему в этом постараюсь помочь. Ведь правда же? – захлопав ресницами, спросила Маринка у красавчика.
Михаил еле сдержался, чтобы не рассмеяться, но я-то поняла, что он получил удовлетворение от подобного признания собственного совершенства. Но не оставлять же было Маринку тут одну. Нет, ругаться и спорить с ней я не стала, просто намекнула ей, что Виктор, наверное, уже закончил работу и мы, может быть, решим куда-то пойти. Потом сказала кое-что еще, что поняла только она, и понурая Маринка покорно поплелась за нами следом.
– Ни за что больше не поеду с тобой на море, – обиженно пробубнила Широкова, как только мы оказались в коридоре. – Вечно ты мне мешаешь.
– Если бы не мешала, то ты бы давно уже куда-нибудь вляпалась.
Вернувшись в комнату, мы обнаружили, что Ромка с Виктором уже внимательно рассматривают снимки,
– Дайте я посмотрю, – крикнула она с порога. – Ну, отойдите, вы уже видели.
Мы с Кряжимским торопиться не стали, прекрасно понимая, что, пока Маринка все не рассмотрит, лучше не лезть.
– Фу, какая мерзость, – взглянув на фотографии, но тут же отбросив их в сторону, фыркнула Маринка. – И как ты только это снимал.
– Не можешь переносить насилие, нечего было и хватать, – поучающе произнесла я и тоже склонилась над столом.
Лично мне представшее перед глазами зрелище теперь уже не казалось таким зловещим, как в те первые минуты, когда я все увидела своими глазами. Ком к горлу, конечно, подкатывал и сейчас, но все равно было уже не так страшно.
– Что вы сумели там высмотреть? – спросил у Виктора Кряжимский – единственный, кто не решался посмотреть на фотографии.
– Мы смотрели на кинжал, – за Виктора ответил ему Ромка. – Кинжал-то навороченный, – принялся рассказывать он, видя, что его словами все заинтересовались. – Не брехня какая-нибудь, а натюрел. У него даже «БВ» есть, все как положено.
– Что такое «натюрел» и что такое «БВ»? Ты можешь объясняться по-русски, – нахмурилась Маринка.
– А что непонятного-то? Натуральный, настоящий, то есть не подделка, – немного смущаясь, принялся расшифровывать сам себя наш курьер.
– А «БВ»? – напомнила я.
– Ну… как это… бревиатура, что ли, – неуверенно промямлил Ромка и потупил взор.
– Аббревиатура, балбес, – шикнула на него Маринка. – Когда ты за учебу-то наконец возьмешься?
– То есть получается, что кинжал изготовлен на каком-то предприятии, я правильно понял? – теперь уже не у Ромки, а у Виктора попытался уточнить Сергей Иванович.
Но Виктор, как ни странно, отрицательно покачал головой.
– Ну вот, мало того, что он говорить правильно не умеет, так еще и врет, – заметив эти кивки, моментально вставила Маринка.
– Я не врал, он сам сказал, что буквы, по которым можно имя и фамилию определить… – обиженно пролепетал Ромка. – Я и сказал аб…бревиатура, – вспомнил он это сложное слово.
– Так это не аббревиатура тогда получается, – заметил Кряжимский, – а монограмма или вензель. Ну-ка, дайте я на него посмотрю.
Я протянула Сергею Ивановичу стопку фотографий, и он, осторожно взяв их, принялся просматривать. Когда же отобрал только те, где был заснят лишь лежащий на полу кинжал, склонился над ними и стал вертеть, повторяя одно и то же слово:
– Интересно, интересно…
– Что интересно-то? – не сдержалась Маринка. – Может, скажете, мы ведь тоже знать хотим.
– Интересно то, что кинжал и правда с монограммой, – оторвавшись от снимков, пояснил Кряжимский.
– Ну, это мы уже знаем, – сказала Маринка, но, поймав мой осуждающий взгляд, сразу притихла.