Страсти по императрице
Шрифт:
Вечером 21 ноября 1915 года Монтенуово сухо и холодно сообщил по телефону фрау Шратт о кончине императора и намекнул, что ее появление на церемонии прощания с покойным крайне нежелательно.
Движимая нежностью, прошедшей тридцатилетнее испытание, она осмелилась ослушаться и с двумя розами в руках скромно направилась к входу в императорские апартаменты, готовая умолять церемониймейстера позволить ей еще раз увидеть старого друга.
Но просить ей не пришлось: к ней приблизился тот, кто стал новым императором. Карл молча, нежно взял под руку пожилую заплаканную женщину и подвел к смертному одру; рыдая, она упала перед ним на колени. Спокойный роман кончился,
СИССИ И ПРОКЛЯТИЕ
8 октября 1849 года в Пеште, где войска князя Виндишгретца при поддержке полков русского царя утопили в крови революцию Коссута, один мудрый человек, желавший только спасения своей страны, пал от ружей расстрельной команды. Это граф Лайош Батиани, бывший премьер-министр, сорока трех лет; для него перестрелка превратилась в ужасную бойню.
Едва не обезумев от горя, его жена, графиня Батиани, в отчаянии прокляла юного тогда императора Франца Иосифа, от чьего имени организовано это побоище: «Да накажет Господь всех, кого он любит, и все его потомство!»
И судьба начала вершить свое правосудие… Однако не сам Франц Иосиф в этом повинен. Ему исполнилось только девятнадцать лет, и он лишь за несколько месяцев до этих событий взошел на трон императоров Австрии. Второго декабря предыдущего года восемь часов утра премьер-министр князь Шварценберг обнародовал документ, объявлявший Франца Иосифа совершеннолетним, и одновременно документы об отречении императора Фердинанда I и о восхождении на трон эрцгерцога Франца Карла и эрцгерцогини Софии, родителей юного принца. Венгерская революция вспыхнула почти сразу, и именно Шварценберг и поддержавшая его эрцгерцогиня София на самом деле повинны в первой большой современной трагедии, которую пережила благородная Венгрия.
Однако проклятие графини Батиани адресовано именно Францу Иосифу, и именно него оно потом подействовало. 24 апреля 1854 года он женился на своей кузине Елизавете, дочери герцога Макса Баварского, подробности этой женитьбы мы уже знаем. Казалось, судьба улыбалась молодой паре, имевшей все: юность, красоту, сердечные отечества, любовь и одну из самых могущественных в мире корон. Но очаровательная Елизавета принесла с собой вместе с ослепительной красотой тяжелую наследственность рода Виттельсбахов: чрезмерный романтизм, чувствительность людей, с которых заживо содрали кожу, и пристрастие к скитаниям. Именно эта наследственность в сочетании с наследственностью Габсбургов таила в себе семена всех трагедий и трагических возможностей.
Очень скоро Елизавете стало тесно в корсете безжалостного венского этикета, скопированного с этикета испанских королей. Преданная любовь мужа не помешала ей пускаться за мечтами во все стороны света, в дальние путешествия, как мечтал ее двоюродный брат, сумасшедший король Людвиг Баварский. Для Франца Иосифа она олицетворяла всю любовь мира, нашедшую продолжение в четырех детях, которых она ему подарила. И он считал, что, пока с ним его дорогая Сисси и его дети, не случится никакого несчастья. Одержимый работой, пленник мелочной и безмерно консервативной бюрократии, он проводил жизнь у руля своей огромной империи, стараясь предоставить Елизавете как можно больше свободы - ведь она находила в этом удовольствие.
И все же с ним приключилась первая трагедия после первой сердечной раны, нанесенной 20 мая 1857 года смертью их первого ребенка, маленькой
Вторая трагедия прямо-таки раздавила супругов: 20 января 1889 года наследник, эрцгерцог Рудольф, покончил с собой в охотничьем домике Майерлинга вместе с юной баронессой Ветсера. С того самого дня путешествующая императрица превратилась в императрицу блуждающую: она больше не выносила Вену, наезжала туда изредка и на короткий срок и снова отбывала на Корсику, в Лондон, на Мадейру - куда угодно, мечась по всем закоулкам Европы, словно обезумевшая птица, в сопровождении горстки преданных слуг. Ее преследовала смерть - смерть сына, да еще и двоюродного брата Людвига II, утонувшего в озере Штарнберг. Смерть, казалась, шла за ней по пятам. Она приготовила ей последний в жизни, особенно жестокий удар: 4 мая 1897 года самая молодая из ее сестер, герцогиня Алансонская София, заживо сгорела на пожаре на благотворительном базаре.
Когда пришла эта скорбная новость, Елизавета находилась в Линце. Убитая горем, она отказалась встречаться с кем бы то ни было, сделав исключение для Франца Иосифа, примчавшегося из Вены, чтобы ее утешить. Все время она в таком нервном состоянии, так бледна и убита горем, что император упросил ее поехать на воды в Киссинген, которые ей всегда помогали.
Очень своевременная предусмотрительность - вскоре императрица вновь стала испытывать потребность к бегству. В июне она вернулась в Линц, затем поехала в Ишль, где ее моральному состоянию предстояло еще ухудшиться.
– Она так много говорит о смерти, - сказал императору посол Германии,- что меня это сильно угнетает.
Но уже и Ишль, кажется, ей тесен: 29 августа Елизавета поехала в Меран, чтобы пройти курс лечения глаз, но смогла пробыть там только месяц. Из Мерана она отправилась к своей младшей дочери Марии-Валерии, вышедшей в 1890 году замуж за эрцгерцога Франциска Сальватора, князя Тосканского. Эта чета не так давно поселилась в замке Валзее, и некоторое время императрица чувствовала себя вполне комфортно.
Не созданная, к несчастью, для роли тещи, в ноябре она опять тронулась в путь. На этот раз из Австрии - в Париж, чтобы провести Рождество со своими сестрами, Марией, королевой Неаполитанской, и Матильдой, графиней де Трани. Состояние ее здоровья было настолько серьезным, что она отказалась ехать, как планировала раньше, на Канарские острова, к огромному облегчению Франца Иосифа, написавшего ей из Хофбурга, где он в одиночестве отметил свое шестидесятилетие: «В твоем письме я нашел лишь одну утешительную новость: ты откажешься от плавания по океану? Как я тебе за это буду признателен. Поскольку я и так завален политическими заботами, еще сознавать, что ты находишься в море, и не иметь от тебя новостей - невыносимо. Сейчас такие времена, что приходится опасаться всего…»
Не желает и лечиться у доктора Мецгера, шарлатана, кстати сказать, и, возложив цветы на могилу герцогини Алансонской и Генриха Гейне, покидает Париж со своей фрейлиной графиней Штараи и немногочисленной свитой. Вот она уже в Марселе, оттуда плывет Сан-Ремо, где частично излечивается от неврита плеча, мешавшего ей спать. «Когда-нибудь это кончится,- пишет она Марии-Валерии.- Вечный покой лучше всего…»
Но продолжает скучать; безуспешно просит Франца Иосифа приехать к ней в Сан-Ремо. Заваленный работой, император вынужден отказаться; пишет ей 25 февраля 1898 года: «Как грустно думать, что мы так долго разлучены! Когда и где мы увидимся?