Страсти по мощам
Шрифт:
Но тут вмешался брат Кадфаэль и заявил напрямик:
— Тебе, отец приор, придется говорить искренне и убедительно. Он человек прямой и ждет прямоты от других. И я не думаю, что он легко поддастся на уговоры. — Монаху уже надоело нянчиться с уязвленным самолюбием приора, и он говорил то, что думал: — Сегодня утром ты допустил ошибку, и чтобы поправить дело, кому-то из вас — тебе или ему — надобно остудить свое сердце.
На следующее утро, вскоре после окончания мессы, приор собрал братьев, чтобы отдать распоряжения.
— За столом с Ризиартом буду сидеть я, брат субприор, отец Хью и брат Кадфаэль, который понадобится
Брат Джон с удовольствием поспешил на кухню к Мараред — дровишки в очаг подбрасывать, таскать да подносить, что она укажет. Старушка давно уж овдовела, сыновья ее выросли и жили своими домами; надо думать, что в компании брата Джона ей всяко будет повеселее, а потому, подумал Кадфаэль, самые лакомые кусочки скорее достанутся парню, чем попадут на стол к приору. Между тем Жером и Колумбанус собрались в дорогу. У каждого за пазухой был сверток с мясом и хлебом, а Колумбанус, помимо того, держал две фляги — одну с вином, а другую, поменьше, с чистой родниковой водой.
— Конечно, жертва моя ничтожна, — смиренно произнес он, — однако я даю обет не прикасаться ни к чему, кроме воды, пока наше святое дело не увенчается успехом.
— Ну и болван, — пробормотал вслед ему брат Джон, выглянувший в этот момент из кухни, — похоже, с эдаким зароком ему до скончания века винца не нюхать.
С раннего утра на небе не было ни облачка, однако погода в мае частенько переменчива. Приор Роберт и те, кому предстояло вместе с ним участвовать в беседе, поначалу дожидались Ризиарта в саду, но через некоторое время неожиданно хлынул проливной дождь и загнал их под крышу. Между тем близился полдень — время, когда обещал прийти Ризиарт. Если он выбрал кратчайший путь и пошел лесом, то наверняка промок до нитки. Впрочем, не исключено, что он решил переждать непогоду в доме Кэдваллона, ведь это по дороге. Поэтому никто не придал значения тому, что Ризиарт опаздывал, хотя с полудня минуло уже полчаса. Однако когда прошел час, а о нем по-прежнему не было ни слуху ни духу, на хмуром лице приора появилось торжествующее выражение.
— Все ясно, — промолвил Роберт, — он услышал, какую кару предрек я ему за его грехи, и теперь боится встретиться со мной лицом к лицу.
— О твоем пророчестве он действительно слышал, — угрюмо отозвался отец Хью, — но чтобы перепугался — такого я не приметил. Говорил он спокойно и откровенно. И главное: он всегда держит свое слово. Я ничего не понимаю, это на него совсем не похоже.
— Ну что ж, — сказал приор, — приступим к трапезе, но будем есть не торопясь — дадим ему возможность сдержать свое слово, если он опоздал из-за какой-то непредвиденной
— Пройдусь-ка я до дома Кэдваллона, — предложил брат Ричард, — другой-то дороги нет. Глядишь, я его по пути встречу, а нет, так хоть что-нибудь разузнаю.
Он отсутствовал более полутора часов и вернулся один.
— Я прошел даже дальше усадьбы Кэдваллона, — пояснил брат Ричард, — а на обратном пути заглянул туда и спросил сторожа, не проходил ли Ризиарт, но тот ответил, что его не было. Ну, я и решил вернуться: побоялся, что мы разминулись, — вдруг, думаю, пока я его на дороге ищу, он лесом прошел.
— Мы подождем его до вечерни, но ни минутой больше, — со зловещим спокойствием заявил приор, уже не сомневавшийся в том, что противник его не придет, — к немалому своему позору, и его, Роберта, торжеству.
Однако его ждали более пяти часов сверх назначенного срока — так что решительно никто в Гвитерине не мог сказать, что приор поторопился сбросить Ризиарта со счета.
— Ну вот, все и кончилось, — промолвил, поднимаясь, Роберт и отряхнул полы рясы, словно избавляясь от наваждения. — Теперь нет сомнений: он поджал хвост, а раз так, то все его возражения ничего не стоят, никто их все равно слушать не станет. Идем.
Солнце уже клонилось к закату, но светило еще ярко. На зеленую поляну перед церковью во множестве стекался народ, спешивший к вечерне. И тут из тени зарослей, где начиналась лесная тропка, появилась девичья фигурка. Это была дочь Ризиарта. Одетая в зеленое платье, с тщательно уложенными и спрятанными под чепец косами, она грациозной походкой проплыла по залитой солнцем поляне. Сионед собственной персоной направлялась в церковь, а рядом с ней, поддерживая девушку под локоток, шел Передар, на которого, впрочем, она почти не обращала внимания. Заприметив молчаливой чередой выходивших из дома отца Хью монахов, Сионед остановилась, переводя глаза с одного на другого. Последним вышел Кадфаэль, взгляд девушки задержался на нем, а потом она растерянно огляделась по сторонам и слегка нахмурилась, словно не нашла того, кого искала.
— Где мой отец? — спросила она. В ее широко открытых глазах читалось удивление, но пока еще не тревога. — Разве он не остался здесь, с вами? Неужто я с ним разминулась? Странно: я ведь до самого дома Кэдваллона ехала верхом, а он пошел пешком — так что если бы расстался вами больше часу назад, то давно уж должен был возвратиться. Я-то решила пойти на вечерню, чтобы потом вернуться домой вместе с отцом.
Приор Роберт, с высоты своего роста, посмотрел на нее с некоторым недоумением. Он начал ощущать смутное беспокойство.
— Что она говорит? Она хочет сказать, что Ризиарт собирался прийти на встречу с нами?
— Конечно! — удивилась Сионед. — Он сам мне говорил.
— Но он не пришел, — сказал Роберт, — мы ждали его с полудня, но так и не дождались. Брат Ричард даже вышел ему навстречу, думал встретить его по дороге, но все впустую. Его здесь не было.
Эти слова девушка поняла без перевода. Глаза ее недоверчиво перебегали с одного лица на другое, а потом гневно вспыхнули.
— А вы меня не обманываете? А может, вы его спрятали и собираетесь держать под замком, пока не выкопаете Уинифред из могилы и не заберете с собой в Шрусбери? Вам ведь только он и мешал. И вы ему угрожали!