Страстотерпцы

Бахревский Владислав Анатольевич

Иван Андреевич радовался за протопопа. Строптивец великий, но ведь и претерпел гору! Да и как было не радоваться воеводе, когда страдальца в Москве ждали. Царь ждал, царица! Никоново собинное наваждение кончилось {3} !

Архиепископ Симеон, благоволивший Аввакуму и во времена гонения, поселил протопопа в большом тёплом доме, дал хлеба, мёда, дров.

Тобольск покидать опасно из-за немирных татар, да ведь и осенние хляби уж на пороге.

От Москвы до Тобольска десять лет тому назад проехали, проплыли две тысячи шестьсот десять вёрст, так ведь от Тобольска до Москвы столько же. Серьёзная дорога, не терпящая поспешания.

3

Никоново собинное наваждение кончилось! — Никон, патриарх московский; в миру Никита Минич (1605—1681). Родился в семье крестьянина в Нижегородской губернии. Юношей ушёл в Макарьев Желтоводский монастырь, через несколько лет стал священником в соседнем с его родиной селе, а оттуда перешёл по просьбе пленившихся его служением московских купцов в Москву. Потрясённый смертью всех своих детей, принял монашество в Анзерском скиту на Белом озере. В 1642 г. перешёл в Кожеозерскую

пустынь и вскоре стал игуменом. С 1646 г. он сделался известен царю Алексею Михайловичу, по желанию которого вскоре был назначен архимандритом московского Новоспасского монастыря. В 1648 г. стал митрополитом новгородским и приобрёл популярность своими проповедями, заботами о церковном благочинии и благотворительностью. Во время бунта 1650 г. в Пскове и Новгороде с риском для жизни пытался восстановить порядок. В 1652 г. после смерти патриарха Иосифа был избран его преемником. С 1653 г. начал проводить реформы, вызвавшие раскол. Достаточно долго царя и Никона связывала настоящая дружба. Но вмешательство его во внутреннюю и внешнюю политику государства под тезисом «священство выше царства» вызвало разрыв патриарха с царём. Никон патриаршью власть представлял как равноправную власти царской, считал, что у царя и патриарха — своя преимущественная сфера деятельности, куда не должен вмешиваться другой. И если поначалу молодой царь принимал подобные разграничения, то позже он стал — отчасти благодаря Никону же, в беседах раскрывавшему Алексею Михайловичу идею самодержавия хотя бы преимущественно в сфере государственного управления, — ярким и вдумчивым идеологом самодержавия, для которого царь земной есть подлинное отображение Царя Небесного. В разрыве царя с собинным другом патриархом Никоном сыграли свою роль и бояре, ненавидевшие Никона. Внешней же причиной разрыва патриарха с царём послужило то, что в июле 1658 г. Никон не был приглашён на обед, дававшийся царём в честь приехавшего в Москву грузинского царевича Теймураза, а посланному во дворец патриаршему стряпчему князю Мещёрскому было нанесено оскорбление. Никон увидел в этом вызов и настаивал, чтобы царь дал ему удовлетворение. Однако в ответ он получил лишь обещание рассмотреть дело. Избегая личного общения с Никоном, царь перестал бывать на патриарших службах и однажды через князя Ю. Ромодановского объяснил Никону своё отсутствие гневом на него за то, что тот «царское величество пренебрегал и пишется великим государем». В этот же день Никон по окончании богослужения заявил народу, что оставляет патриаршество, и уехал в свой Воскресенский монастырь (Новый Иерусалим). Созванный для обсуждения этого дела собор 1660 г. постановил избрать нового патриарха, а Никона, как самовольно оставившего кафедру, приговорить к лишению архиерейства и священства. Однако царь, ввиду возражений Епифания Славинецкого, не утвердил соборного постановления, и дело осталось в неопределённом положении. Никон пробовал примириться с царём, но встретил с его стороны твёрдый отпор. Собор 1666 г., на который съехались восточные патриархи, признал Никона виновным в произнесении хулы на царя и на всю Русскую Церковь, приговорил к лишению святительского сана и к ссылке в белозерский Ферапонтов монастырь.

После смерти Алексея Михайловича в жизни Никона наступило самое тяжёлое время. Враждебно относившийся к нему патриарх Иоаким поднял против него целое дело по разным обвинениям. Никона без всякого суда и следствия перевели в Кирилло-Белозерский монастырь, где он прожил с июля 1676 г. по август 1681 г. Царь Фёдор Алексеевич, наследовавший престол после смерти Алексея Михайловича, несмотря на сопротивление патриарха Иоакима, решился перевести Никона в Воскресенский монастырь и ходатайствовал перед восточными патриархами о восстановлении его в патриаршем достоинстве. Однако разрешительная грамота уже не застала Никона в живых, он скончался в пути, в Ярославле, 17 августа 1681 г. и был погребён в Воскресенском монастыре как патриарх.

2

Первый гость на первый пирог — романовский поп Лазарь. С Лазарем Господь свёл не в Божьем храме — в царёвой тюрьме {4} . На другой год, как обольстил Никон царя [6] , оба взвалили крест на плечо за правое-то слово, за веру непоколебимую...

— Угодные мы Богу люди, коль Сибирь про нас, — сказал Лазарь, благословляясь у протопопа.

Расцеловались, поплакали.

Лазарь лбом, как солнышко, поросль на лице рыжая. Нос — луковичкой, а нижняя челюсть от бабы-яги досталась, губа губу прихватывает. Сердитый с виду человек, но уж такая младенческая бирюза в глазах — сто раз поглядишь, сто раз изумишься.

4

...романовский поп Лазарь. С Лазарем Господь свёл не в Божьем храме — в царёвой тюрьме — Лазарь — известный старообрядческий учитель. Священник из г. Романова. Входил в вонифатьевский «кружок ревнителей благочестия», при патриархе Иосифе занимался исправлением церковно-богослужебных книг, а Никоном был устранён от этого дела. Проповедовал «древлецерковное благочестие», изобличал новшества Никона, за что был сослан в Тобольск. Оттуда незадолго до приезда восточных патриархов был потребован в Москву. Около этого времени составил челобитную царю Алексею Михайловичу, которая в 1666 г. была передана собору, осудившему её. Лазарь был предан анафеме, ему отрезали язык и сослали в Пустозерский острог. Там он написал два сочинения: «Щит православия» и «Духовное дело святейшего патриарха», за которые ему отрубили язык до самого основания и отсекли правую руку. В 1681 г. был сожжён вместе с Аввакумом.

6

На другой год, как обольстил Никон царя... — То есть 1653 г., когда начались реформы Никона, активно не принимаемые Аввакумом и другими деятелями раскола. Аввакум и Даниил подали челобитную царю, и началась открытая борьба членов вонифатьевского кружка с Никоном. В том же 1653 г. Аввакума посадили в тюрьму в Андроньевом монастыре, а затем выслали с семейством в Тобольск.

— Давно ли ты в Сибири, батюшка? — спросил Аввакум.

— На апостола Акилу — третий год почну.

— Совсем новый. Как Москва живёт-здравствует?

Все волосёнки на Лазаре взъерошились, стал жила жилой.

— Все сорок сороков на месте. Звонят, как к празднику.

— По самим себе.

— Истину, протопоп, проглаголил. По самим себе.

Из-за сладкого куса госпожа Москва душой всегда готова поступиться. Было в Смуту, было при Грозном царе... И раньше то же самое! Жидовскую ересь холила, татар ублажала. — Поп кивнул на свой мешок у порога: — Позволь тебя попотчевать чем Бог послал.

Вытащил из мешка полуведёрный горшок, замазанный сверху печёным тестом, и другой горшок, с крышкой. Снял крышку — груздями пахнуло, взломал корку — затопил горницу зело сильный дух.

— Грибищи и винище, батька!

Пироги в печи не поспели, и Анастасия Марковна, благословясь у Лазаря, поставила сковороду с каурмой — иртышские татарки в дорогу дали. Каурма — вяленая баранина в бараньем жиру.

— С половиной дороги, батька! Со здоровьицем! — молвил поп Лазарь, опрокидывая первый ковш. — Нахолодался небось в Даурах стоеросовых!

— Нахолодался. Ты про Москву сказывай. Нам всё в новость.

— Семена Башмака помнишь? Ведал пушной казной в Сибирском приказе. Постригся в Чудовом монастыре, да не утерпел, подал царю грамотку: русскому-де языку, государь, теснота от греческого, защити, надёжа ты наша! А надёжа только и ждёт, кто ему правдой глаза поколет. Спровадил Башмака в Кириллово-Белозерский монастырь.

— Никона-то уж нет?! Чего же ради?! — удивился Аввакум.

— Вот и смекай!

— Сколько помню, царь — добрая душа, да больно доверчив. Я тебе, Лазарь, так скажу. Быть православным государем — великое испытание. Православный государь для сатаны всё равно что праотец Адам. Сатана со дня творения завидует Богу за человека, ибо человек подобен Богу!

— Да не Бог!

— То-то и оно. Соблазнить Адама — украсть у Бога весь род человеческий, соблазнить православного царя — погубить разом всё Христово стадо. Кровью Христа выкупленное!.. Беречь нужно русского царя, а мы его — надо, не надо — поносим. Отдаём сатане за чох!

— Видно, не больно тебя мытарили в Даурах! — взъярился Лазарь. — У царя без тебя защитников много. Ругнёшь в сердцах — рука-нога долой, да половину языка в придачу. Знаешь, как в народе про царя-то сказывают? Не знаешь? Вот-де когда Алексей Михайлович из утробы вышел, отец его, царство ему небесное, так сказал: «Не наследник родился престолу: родилась душам пагуба».

— Что за дикое измышление?!

— Ты дослушай, батька!

— Что за дикое измышление?! Царь у них — сатана, стольный град — Сатаниил. А мы-то кто же, народ православный? Сатанинские пособники? Господи, урежь им всем языки! Урежь, Господи!

— Аввакум, милый! Батюшка, ну, что ты на меня напасть зовёшь? — заплакал вдруг Лазарь. — Урежут мне язык, много тебе радости прибудет?

— Батька! — не сдержалась Анастасия Марковна. — Лазарь верно говорит... Дослушай, потом и казни.

Аввакум бухнул на стол локти, подпёр голову кулаками.

— Слушаю.

Кротко помаргивая глазами, поп упрямо продолжил историйку:

— Говорят, оставил по себе добрый царь Михаил Фёдорович [7] рукописаньице... Назвал день и час, когда явит себя в Москве, в тереме царском, — трёхглавый змий. Заповедал сыну накрепко: в тот день и час, в минуту страшную, горькую, снарядись, царь-сын, как на битву, защити голову шлемом, тело броней, достань саблю из ножен, стой у двери царских своих палат и, как явится змий, так тотчас секи все три поганые головы... И то было! Был день, и час, и та горькая минута. Встал Алексей Михайлович у дверей с саблей и уж замахнулся было, а вошёл-то патриарх Никон. Царь-то и обрадовался, забыл отцово завещание.

7

...добрый царь Михаил Фёдорович... — Михаил Фёдорович Романов (1596—1645), русский царь с 1613 г., родоначальник династии Романовых. Сын Ф. Н. Романова (позднее патриарха Филарета), двоюродный племянник царя Фёдора Ивановича. Избран на царство 21 февраля 1613 г. на великом Земском соборе. Михаил Фёдорович был дважды женат: с 1624 г. на Марии Владимировне Долгоруковой, которая умерла через четыре месяца после свадьбы, и с 1626 г. на Евдокии Лукьяновне Стрешневой, от которой имел сына, ставшего впоследствии царём Алексеем Михайловичем, и трёх дочерей.

— Н-ну! — хмыкнул Аввакум. — Рассказчики!.. По заслугам воздано... А мне всё равно жалко царя... Коли змий теперь на цепи, верно, опамятуется голубь. Не попустит Господь увлечь сына в бездну, коли и отец и дед праведники.

— Не прошибись, батюшка, со своей жалостью, — повздыхал Лазарь. — Тут у нас ещё один защитник сыскался. Его в Сибирь, а он великому государю славу поёт, как тетерев, глаза зажмуря. Не слыхал о Крижаниче {5} ?

— Не слыхал.

— Премудрый муж. Приехал от многих стольных городов учить Москву уму-разуму, а его цап — и в Тобольск.

5

Не слыхал о Крижаниче? — Крижанич Юрий (1617 или 1618 — 1683), писатель, учёный-хорват, один из первых сторонников панславизма. Главную роль в осуществлении идеи «славянского единства» отводил Русскому государству. Он учился в Вене и Болонье, изучал в Риме богословие. У него появилась идея отправиться в Россию, чтобы проповедовать там идею славянского единения. В 1656 г. Крижанич прибыл на Украину, где в то время шла борьба между приверженцами Выговского (см. коммент. № 14) и Юрия Хмельницкого. Сперва он отдался под покровительство Выговского, но, когда понял, что преимущество на стороне Москвы, перешёл к Юрию Хмельницкому. Свои политические размышления за это время выразил в двух сочинениях, которые, по-видимому, сделались известными в Москве, где не понравились его резкие самостоятельные мнения. Едва Крижанич прибыл в Москву, как по распоряжению Приказа лифляндских дел 8 января 1661 г. был послан в Тобольск. «Быть там ему у государевых дел, у какие пристойно» — так была замаскирована ссылка Крижанича. В Сибири дела ему не было, и потому он всецело отдался литературному труду. Освободился из ссылки только в 1676 г. после смерти царя Алексея Михайловича. В 1677 г. покинул Россию.

— Латинянин?

— Латинянин.

— Ну и чего о нём говорить?

— Нет, протопоп! Крижанич — душа живая! Он, как пономарь, со свечой на Русь явился.

— На себя бы и посветил.

— Не ворчи, батька! Послушай! Крижанич дурного России не желает. Вознамерился, широкая душа, все роды славянские собрать в единую семью, под руку белого царя. Я с ним о многом кричал.

— Докричался ли?

— Я, Аввакум, радуюсь, когда о нас, русских, о судьбе нашей думают. Что судить человека, если он родился в басурманской земле? Не лучше ли благословить? Стремясь душой к России, Крижанич, дабы ей полезным быть, учился грамоте где только мог... В Вене, в Риме...