Стратег
Шрифт:
– Хьюг де Эстан, как называется то местечко, где стоят лагерем Франки?
– Сен-Лоран-дю-Вар, милорд.
– Умеют эти бездари придумывать мудрёные названия, с первого раза даже не запомнишь, – впервые с начала боя (или бойни?) улыбнулся граф Лестер. – Преклоните колено, Сэр Йохан Мюллер.
Артиллерист не прекословя отцепил свой короткий пехотный меч, протянул его графу и опустился на правое колено. Роберт де Бомон вытянул гладиус из ножен, поиграл им с солнечными зайчиками, а потом коснулся правого плеча артиллериста.
– Пользуясь правом приора, посвящаю тебя в рыцари, брат мой Йохан. И сеньором вон той замысловато названной деревеньки, откуда франки скоро отвалят. С графом Савойи
Из знатных сеньоров, живым удалось откопать только Людовика де Блуа, графа Блуа, Шартра, Шатодена и Клермона. Одна из чугунных картечин застряла у него в шлеме, а вторая в районе печени. Если бы не дамасский доспех, Луи де Блуа уже несли бы отпевать, но он у него, к счастью, был. Был, благодаря Ричарду.
Людовик де Блуа, был вторым общим племянником Ричарда и Филиппа-Августа, после Генриха Шампанского. Благодаря Алиеноре Аквитанской, железной герцогине, успевшей побывать замужем сразу за двумя королями, недостатка в общих родственниках христианские монархи не испытывали. Внуки Алиеноры готовились принять командование над всей Европой, и не важно из какой они были ветви: Вельфов, Капетингов, или Плантагенетов. Все они были её внуками.
Двадцатилетний Луи де Блуа дважды перечитавший «Историю Третьего крестового похода», выпущенную издательством Ицхака Левита, сразу после взятия Иерусалима, искренне считал Роберта де Бомона одним из оживших античных героев, хранимых богами. Не языческими, нет. Нашими родными христианскими: Богом-Отцом и Богом-Сыном. Все эти ожившие античные Герои почему-то вставали под знамя Ричарда, и Луи уже не раз об этом задумывался.
– Как вы себя чувствуете, милорд? – голос одного из античных героев заставил вздрогнуть даже такого храбреца, как Луи Блуаский.
– Пока не знаю, милорд. Ваши лекари мне ничего не рассказывают.
– Мнение лекарей я знаю. Как вы себя чувствуете, милорд? – в голосе античного героя, графа Лестера отчётливо послышался юмор. – Своё то мнение у вас есть?
– Знаете, граф, не так уж и плохо, учитывая, что выжить я не планировал.
– Правильно не планировали, граф. Я уже приказал изготовить манекен с вашей фигуры и облачить его в ваш доспех. Вместе с застрявшими картечинами. Отправлю его по городам, как свидетельство Чуда Господня. Но не смотря на Чудо, вы мой пленник. Даёте ли вы мне слово не пытаться совершить побег?
– Клянусь Господом, милорд.
Граф Лестер довольно скупо качнул подбородком и громко скомандовал:
– Если это пациент умрёт, всех лекарей посажу на кол без суда. Он достаточно бодр, чтобы выжить, если его не залечат насмерть. А пока столик сюда с лёгкими винами.
– Милорд Луи, – чуть пригубил винца граф Лестер. – Честно вам сказать, не припомню, в каком колене вы мне родственник, но если вы попытаетесь нарушить свою клятву – я лично отделю вашу голову от тела, несмотря ни на какое родство. Все сторонники подлейшего из королей меня сильно раздражают. Жаль, что у меня нет приказа сравнять с землёй его поганый Париж. Итак. Вы видели эти груды мяса. Сколько ещё конных латников у короля Франков?
– Тысяч шесть… Семь-восемь. На глазок это очень трудно оценить.
– И лучшие погибли в этой атаке?
– Именно так, граф, – Луи Блуазский тоже глотнул вина, но его сразу вырвало.
– У вас контузия, Луи. Штука довольно неприятная, придётся пару-тройку дней полежать.
– Похоже на то. Извините, милорд.
– Извиняться за полученные в бою раны, право, излишне, милорд.
Как и предполагал граф Лестер, на повторную атаку Филипп-Август не решился. Потеряв за час боя треть своей рыцарской кавалерии, причём лучшую её треть, он скомандовал отходить в Лион. Наступление захлебнулось, и франкам пора было задуматься об обороне.
Двадцать шестого февраля 1194 года в Красное море прошла первая крестоносная эскадра из восьми шебек. Хоть глубина Канала Фараонов и позволяла проходить этим маленьким корабликам без разгрузки, его узость не позволяла им идти на вёслах, поэтому вытягивали их воловьими упряжками, а кое-где и бурлаками. В устье канала ударными темпами строили свой замок тамплиеры, и хотя до завершения строительства было ещё довольно далеко, кое-какая защита от нежданных визитёров уже была организована. Для этого сняли цепь, раньше перегораживающую Нил в районе Каира, и демонтировали подъёмные механизмы, которые Ричард распорядился использовать в Суэце. Да, замок Тамплиеров он назвал Суэцем, а канал Суэцким. Для собственного удобства. Впрочем, всем остальным на это было наплевать.
Восемь корабликов несли по шесть пушек и на коротком плече доставки могли взять до ста пятидесяти человек в десант, то есть для перевозки легиона их потребуется сорок, для двух легионов восемьдесят, а для надёжной блокады побережья Аравии около двух сотен. Столько в наличии пока не было, но лиха беда начало. Шебеки для крестоносцев строили в Генуе и Мессине, строили бойко, закладываю по десятку килей за раз, и спуская на воду каждые три месяца. Через год Индийский океан будет ими буквально кишеть, а пока и для малого числа была работёнка. Им предстояло разыскать архипелаг Сокотра и оценить возможность его захвата, для создания базы флота.
Шестого марта 1194 года на Крите произошла первая в этой истории национально-освободительная революция. Как писала потом пресса Ицхака Левита: доведённые до отчаяния произволом византийских чиновников, гордые эллины решили самостоятельно распорядиться своей судьбой и жить свободными, для чего и установили республиканский строй. Шестого марта выпустили декларацию, а уже седьмого в Ираклион вошла эскадра под флагом короля Кипра, из которой выгрузились, сочувствующие идеям свободы, равенства и братства, две терции графа Александрии Оттона Вельфа. Двенадцатого марта республиканский флаг подняли над Афинами, и ситуация повторилась. Только на этот раз свободу бескорыстно, но яростно поддержали терции графа Дамиетты Генриха Вельфа. На укрепление позиций народной демократии у братьев должно было уйти месяца по два, но и торопиться им особо было некуда. Раньше июня, большая война в Европе всё равно не начнётся, так почему бы не использовать шанс и не потренировать свои подразделения в условиях максимально приближенных к боевым?
Двадцатого марта, едва дождавшись от византийцев выплаты выкупа за князя Киликии, сельджуки сразу объявили им войну, двинув войско на Смирну. В Малой Азии воевать можно было в любое время года, чем она Ричарду и нравилась.
Третьего апреля к Ракке по Ефрату спустился флот герцога Эдессы. Вернее, половина флота. Вторая половина дошла по Тигру до Мосула, где её дожидался Франкский легион, под командованием Гийома де Баскервиль. Себе английский король забрал Германский, знакомый ему ещё по штурму Дамиетты. Кстати, из чуть более чем двух сотен награждённых знаком отличия Ордена Героев, почти сотня служила именно в Германском легионе, причём Ричард имел к этому отношение разве что косвенное, к награждению знаком Ордена представляли центурионы, а утверждали приоры.