Стратегия Банкрофта
Шрифт:
Брэндон кивнул.
– А мы уж как-нибудь разберемся.
Время близилось к вечеру. Андреа провела три совещания по проблемам стратегии фонда и встретилась с двумя представителями местной администрации. В настоящий момент руководитель программы докладывал ей последние данные относительно последних инициатив фонда в области здравоохранения, выдвинутых в Южной Америке. Андреа, сидя за столом в своем кабинете, одобрительно кивала.
Ее взгляд снова непроизвольно притянуло к стоящим на столе фотографиям, и вдруг она увидела свое собственное отражение
– Программа, осуществленная в Уругвае, явилась моделью, – говорил директор южноамериканского отделения. – Ожидается, что другие фонды и неправительственные организации изучат нашу работу и постараются ее продолжить.
На круглом лице этого седовласого, чуть ссутулившегося мужчины, скрытом очками, застыло усталое выражение человека, которому за двадцать лет работы в фонде пришлось вдоволь насмотреться на страдания и боль. Однако он также был свидетелем того, как страдания и боль облегчались.
– Очень надеюсь, – сказала Андреа. – В данном случае копирование – это как раз то, что нам нужно, потому что отдача многократно повышается. Главное, чтобы эти регионы не списывались преждевременно со счетов. Их еще можно изменить. Изменить к лучшему.
Что произошло и с нею самой.
Ее муж и приемный сын также изменились. Какими бы несхожими ни были Тодд и Брэндон, между ними возникла прочная дружба, чего даже не могла предвидеть Андреа. Брэндон в каком-то смысле расстался с детством, Тодд, наоборот, потерял часть мужественности, и это на время сделало их собратьями по горю. Однако тут было нечто большее. Разумеется, в интеллектуальном плане угнаться за Брэндоном невозможно, однако он существенно повзрослел и в эмоциональном плане – стал более чутким, более проницательным, что позволило ему разглядеть в Тодде нечто такое, что оставалось скрыто от большинства людей. Мальчишка увидел уязвимость Тодда, его горячее стремление заботиться о ком-нибудь, и он откликнулся на это своей собственной уязвимостью и горячим стремлением ощутить заботу. Мальчишка обрел отца; мужчина обрел сына.
А сама Андреа обрела семью.
– Новости из Гайаны не такие утешительные, – осторожно произнес директор программы.
Он имел в виду план всеобщей вакцинации, которую фонд пытался осуществить в сельских районах страны. Андреа уделяла этому особое внимание. Всего месяц назад она побывала в Гайане. У нее в памяти были свежи образы нищих деревень индейцев-араваков на побережье реки Морука. Видеть, как все население деревни выкашивает эпидемия, которую в наши дни можно было бы предотвратить, – это наполняло сердце Андреа горем и гневом.
– Я ничего не
– Программа обладает необычайным потенциалом, миссис, – ответил директор. – Ваше посещение страны вселило надежду.
– Я вряд ли смогу когда-нибудь забыть то, что увидела в прошлом месяце, – сказала Андреа.
– К несчастью, министр внутренних дел только что отозвал у нас разрешение продолжать работы. Он угрожает депортировать всех нанятых нами медицинских сотрудников. Больше того, он запретил делать прививки.
– Я не могу поверить собственным ушам, – изумилась Андреа. – Этому же не может быть никаких оправданий…
– Вы совершенно правы, – угрюмо подтвердил седовласый мужчина. – Никаких оправданий. Существует только одно объяснение. Видите ли, индейцы, спасением чьих жизней мы занимаемся, в большинстве своем поддерживают опозиционную политическую партию.
– Вы в этом уверены? – с отвращением спросила Андреа.
– Об этом нам прямо заявили наши союзники в администрации. – Маленькие глазки директора программы наполнились скорбью. – Это просто возмутительно. Тысячи людей умрут только потому, что этого человека пугает демократия. А сам он коррумпирован настолько, что негде ставить клеймо. И это не просто слухи. Мы говорили с теми, у кого имеются документальные подтверждения перевода денежных средств на счета министра в зарубежных банках.
– Вот как.
– Могу я предложить хотя бы рассмотреть возможность того, чтобы воздать ублюдку по заслугам? Дать ему понять, что мы можем доказать его продажность, и это поставит крест на его политической карьере. Конечно, без вашего согласия мы никогда не пойдем на такое. – Директор программы выждал паузу. – Что скажете, миссис Банкрофт?
Андреа молчала. У нее перед глазами стояла одна картина, увиденная во время той поездки. Молодая индианка – длинные, блестящие черные волосы, затравленные, горящие глаза, – нянчит младенца. Медсестра, сопровождавшая Андреа во время визита в больницу в Санта-Розе, шепнула ей на ухо, что ребенок несколько минут назад умер от дифтерии, однако пока что еще ни у кого не хватило духа сказать об этом матери.
Глаза Андреа наполнились слезами. В этот момент индианка подняла взгляд и, увидев выражение ее лица, поняла, чт'o ей сказали. Ее ребенка больше нет в живых. Из груди матери вырвался сдавленный стон, проникнутый бесконечным страданием.
– Я очень сожалею, – тихим, печальным голосом продолжал директор программы. – Мне известно, как вы относитесь к таким вещам. Поверьте, я разделяю ваши взгляды. Но, черт побери, мы могли бы принести столько пользы всему региону…
– Других путей нет?
– Если бы… – решительно покачал головой он. Увидев лицо Андреа, директор ощутил надежду, и у него зажглись глаза. – Вы же знаете, каков этот мир. Творить добро не всегда просто. – Он выжидательно посмотрел на нее.
– Совершенно верно, – едва слышно произнесла Андреа, стараясь перебороть себя. – Ну, хорошо. Действуйте. Одно-единственное исключение, но… это надо сделать.