Стратегия семейной жизни. Как реже мыть посуду, чаще заниматься сексом и меньше ссориться
Шрифт:
Шумпетер продвигал идею благотворного эффекта «творческого разрушения» не только на бумаге — он доказывал его существование всей своей жизнью. Как написал один из его биографов: «Для капитализма и для Шумпетера лично стабильности как таковой никогда не существовало. Рокот изменчивого мира был музыкой для его ушей»{83}.
«Работа над книгой давала мне ощущение, что я могу хоть что-то в этой жизни контролировать, — вспоминает Дэниел. — Ведь все остальное буквально рушилось у меня на глазах, в особенности наш брак».
Ким теперь тоже задышала свободнее. Дэниел был поглощен своей книгой, и Ким перестала опасаться, что он вот-вот припрет ее к стеке и заставит принимать какие-то решения, ходить к психологу или искать новую работу. У них в отношениях наступило временное затишье — и хотя до выхода из кризиса им было еще далеко, напряжение немного спало.
Однажды утром, спустя несколько месяцев после той беседы с отцом, Ким проснулась и обнаружила, что Дэниел опять сидит у себя в кабинете и яростно печатает. Она налила себе чашку кофе и подсела к нему — и Дэниел стал рассказывать ей, какой лихой поворот сюжета он замыслил.
Это было первое приятное общение с тех пор, как Ким вернулась.
«Оно напомнило мне те времена, когда мы только начали встречаться, — тогда мы могли долго вот так сидеть и увлеченно болтать о чем-нибудь, — сказала Ким. — Я вдруг ощутила, что рядом со мной все тот же Дэниел — только мои чувства к нему стали менее восторженными. Я понимала, что он не идеален, у него есть свои особенности. Но разве я не могу жить с этими особенностями? Могу, вполне».
Ким потребовалось несколько месяцев, чтобы признать: ее раздражал не Дэниел, а собственная неустроенность и зависть к нему. А Дэниел пришел к пониманию того, что не стоило переусердствовать в своих попытках «спасти» Ким — нужно было дать ей возможность самой выбирать свой путь.
«Зачем было тратить столько нервов и времени на планирование ее жизни, если она и так отлично справляется?» — сказал он.
Розовые очки были навсегда утеряны, но и Ким, и Дэниел считают, что их нынешнее положение куда лучше того, что было в первый, ураганный год их брака.
«Те отношения оставили много приятных воспоминаний, — говорит Дэниел. — Но они были ненастоящие».
Уинстон Черчилль как-то сказал: «Побежденные трудности — это выигранные возможности», — не сомневайтесь, он знал толк и в том, и в другом.
Пример № 2
Стороны: Лейла и Джейк
Помните, в главе 2 (про неприятие потерь) мы писали о лимерентности? Периоде сильного романтического увлечения, слепой страсти, кайфа — когда мозг сносит из-за того, что «я никогда раньше никого так не любил(а)»? Вот именно в этом состоянии Лейла
Лейла и Джейк познакомились, когда им обоим было около 30 и они готовились к Бостонскому марафону. Она отлично смотрелась в спандексе, сказал нам Джейк, поэтому он пристроился бежать сбоку от нее во время тренировочного забега на 20 миль [74] .
«Так хоть дистанция показалась короче», — вспоминает Лейла. Последние пять миль она увлеченно слушала рассказ Джейка о его детстве на ферме в Канзасе, где он клеймил коров, о первой работе, которую ему нашел отец: ходить по чужим домам и предлагать косметику, — и о недавно созданной им компьютерной компании.
74
Примерно 32 км. — Прим. пер.
«Джейк показался мне немножко чудным, но из-за этого с ним было интересно», — сказала Лейла.
На следующей день они устроили себе свидание уже не на бегу. Встреча затянулась до позднего вечера и плавно перебралась на ночь в квартиру Джейка — там они проговорили («И не только», — поясняет Джейк) до четырех утра.
Вскоре они проводили вдвоем все выходные, отмечали праздники поочередно в семьях друг друга и вместе выполняли такие семейные обязанности, как посещение ежегодной «вечеринки» в честь недееспособного брата Джейка. Когда они съехались и купили машину, подруги Лейлы забили тревогу.
«Нормальные люди, по их мнению, сначала женятся, а потом покупают вскладчину машины, — говорит Лейла. — Но мы хотели машину и не были готовы к браку».
Лейла тогда изучала современное искусство и мечтала в скором будущем стать куратором выставок. Ночами она писала диплом, а днем перелопачивала Интернет, штудировала журналы и бегала по галереям в надежде найти каких-нибудь непризнанных гениев, из которых она могла бы сделать звезд.
«Она была невероятно амбициозной, — сказал нам Джейк.
Случалось, они ложились спать вместе, а через час Джейк просыпался и обнаруживал, что Лейла уже снова сидит в своем кабинете и набивает статью в какой-нибудь журнал об эклектичном искусстве.
«Ей хватало 20 минут сна за ночь», — говорит он.
Потом они поженились. Она устроилась ассистенткой к владелице крупной нью-йоркской галереи. Джейк задумался о том, чтобы начать публичную продажу акций своей компании. Они много путешествовали. Она забеременела. Они даже не обсуждали вариант, чтобы Лейла осталась сидеть дома с ребенком: она явно была не той женщиной, которая отказалась бы от собственных стремлений и стала бы каждое утро резать на половинки виноград и каждый вечер читать вслух сказки про зайчат.
Они встали на очередь в детский сад задолго до рождения малыша.
Во время декретного отпуска Лейлы в ее жизни образовался новый круг общения: Алекс — подруга по курсам подготовки к родам; Лиз — мамаша на тонюсеньких ножках, с которой они пересекались на детской площадке; ее собственная мать, которая вдруг стала приезжать в гости каждые 45 секунд. Все разговоры неизбежно вращались вокруг нескольких тем: лучших подушечек для кормления грудью (Boppy — да, My Best Friend — однозначно нет), техники укладывания спать (пусть наорется — да, всю ночь носить их на руках — однозначно нет) и вопроса о том, стоит Лейле выходить на работу или нет.