Стратегия
Шрифт:
– Тогда пусть она притащит свой зад в "Home Depot" и выкрасить ее сама.
– Феликс вздыхает и сжимает переносицу.
– Что ты сказал ей?
– Что в глянцево-красном цвете комната будет более впечатляющей, и все ее друзья признают это.
Сопение Филикса свидетельствует о том, что он доволен. Его голова поворачивается в моем направлении. Или Еленином. Не могу быть уверена, так как она как всегда вертится рядом со мной.
– Миссис Пейтон решила, что синие занавески из шелка напоминают ей о ее первом муже, Клайде. Она развелась с ним после
– Вперед, Клайд, - бормочет Натан, непристойно щелкая языком.
Феликс морщит нос.
– Так как я видел Клайда, то отдаю свою симпатию Джордану. Елена, что ты предложишь?
– Насчет Клайда и Джордана?
– пищит она.
Мне удается не скривиться. Феликс просто фыркает, словно его это раздражает.
– Насчет занавесок.
Проверочка. Феликсу нравится бросать в нас такими маленькими вопросиками. Рот Елены открывается, ее взгляд мечется вокруг стола: словно один из нас даст ей ответ и спасет от неминуемого.
Из всех проверок, эта - не сложная. Вся остальная цветовая схема гостиной миссис Пейтон ясна: глянцевые насыщенно молочного цвета стены, низкая эбеновая мебель с обивкой золотым мохером и темно-синим атласом.
Тишина затягивается, так что Елена начинает бормотать.
– Гм, ну...
Филикс вздыхает и поворачивается ко мне.
– Фиона? Есть мысли?
Мой разум включается, и я стучу ручкой по альбому с набросками. Это мой шанс продвинуться вперед и напомнить Феликсу о том, что умею.
– Думаю, подойдет ткань с узором-сеткой в стиле Джона Алдера, который вам так нравится. Золотой и кремовый...
– Кремовый, - перебивает Елена. Она достает свой телефон и исступленно постукивает по нему, бросая сияющий взгляд на Феликса.
– Мы с Фионой говорили об этом сегодня утром, можете в это поверить? Я говорила о том, насколько вечен этот узор.
У меня отвисает челюсть. Я буквально замираю от шока. Внутри моей головы я кричу на себя, молю очнуться и хоть что-то сказать. Но она уже поднимает свой телефон.
– Если вам нравится эта идея, у меня есть поставщик на тридцать первой улице, у которого в запасе имеется подходящая ткань.
Воздух покидает мои легкие с шумом, и я поворачиваюсь к Феликсу, который прямо сейчас улыбается.
– Я и правда люблю эту ткань, - говорит он, вертясь на стуле.
– И это было бы хорошо...
– Он садится ровнее.
– Хорошая работа, Елена.
Напротив, Алиса выгибает бровь, напряженно глядя на меня. Потому что я все еще сижу здесь как дура. Вот только, что я могу сказать? Это настоящая жизнь. Крик "Ты лживая ведьма!" лишь заставит меня выглядеть, словно хренова сумасшедшая.
Мои зубы стискиваются, когда поворачиваюсь на стуле и смотрю на Елену. Она, даже не морщась, улыбается мне. Моя улыбка такая широкая, что щеки аж болят.
– Знаете, мне пришло в голову, что в хозяйской спальне тоже слишком много синего цвета. Миссис Пейтон определенно будет против него и там.
– Вероятно, -
Я продолжаю смотреть на маленькую мисс Воровку.
– Что ты предложишь на это, Елена? Или ты забыла одну из многих бесед, что мы вели сегодня утром?
Она краснеет.
– Ну, я... мы могли...
– Она покусывает нижнюю губу.
– Все в порядке, - говорит Феликс.
– Уверен, ты можешь поработать над этим с Фионой. Принесите мне цветовую схему к обеду.
– И словно он только что не дал мне своими словами кулаком под дых, Феликс встает.
– А сейчас я собираюсь прилечь. Если офис не будет объят огнем, то я не хочу, чтобы меня беспокоили.
За своим столом я даю себе некоторое время на передышку, опуская голову и прижимаясь лбом к холодной стеклянной поверхности. Что ж, возвращение на работу раньше времени было ошибкой. Но у меня есть время.
Или я могу просто уйти. Представляю это и то, как хорошо бы себя почувствовала. А затем... Что? Что я буду делать?
К счастью, мой телефон отрывает от этих раздумий. Мой голос тих, когда отвечаю, не поднимая головы от стола.
– Алло?
– Фи, милая моя, как ты?
Моя мама. Ее интеллигентный вкрадчивый голос с английским акцентом одновременно успокаивает и раздражает.
Успокаивает, потому что это мама, женщина, которая обнимала меня, пока я плакала, укладывала меня в постель каждую ночь до четырнадцати лет. Раздражает, потому что она никогда не устает. Она совершенна. О, знаю, у нее есть свои недостатки, но для меня она всегда будет ошеломляющей и крутой, несмотря на неуместные светлые волосы.
– Привет, мам. Я в порядке.
– Твой голос звучит так, словно ты уткнулась лицом в подушку.
Очень близко к истине. Я сажусь ровно и убираю волосы назад от лица.
– Здесь плохой сигнал. Я на работе.
– Прекрасно. Я собиралась сказать тебе, как сильно горжусь, что ты занимаешь данную позицию. Я бы не могла быть более счастливой, Фиона.
Верно. Рваное дыхание застревает у меня в груди.
– Спасибо.
– И знаешь, если ты будешь ее держаться, то скоро откроешь свою собственную компанию по дизайну.
– Она пытается меня воодушевить. Но я знаю маму достаточно хорошо, чтобы услышать ее отчаянную просьбу: Прошу, Фиона, держись этого места. Не бросай все на этот раз.
Я слушала этот тон ее голоса каждый раз, когда меняла специализацию. Всякий раз, как просила о том, чтобы начать изучать новый инструмент или заняться танцами. Я не могу ее даже винить, потому что бросала все те классы и лагеря спустя всего несколько дней.
Морщась, я поворачиваю кресло от открытого пространства офиса лицом к окну.
Мама продолжает трещать.
– Как дела у Айви и Грея? И у малыша?
– Все прекрасно и хорошо. Лео стал больше.
– И громче.
– Он красивый?
– Моя мама была с ними во время родов и мгновенно стала любящей бубуличкой - как она настаивает, чтобы мы ее называли.
– Я говорила тебе, у него мои глаза.