Страж-2
Шрифт:
— А почему вы так решили?
И Дженкинс, не скрывая ничего, как мог, рассказал ему обо всем, что случилось в тот вечер. Он описал и таинственный ритуал, и приступ священника, и то, как монсеньер накинулся на него и порвал пиджак, и многое другое… Уосо внимательно слушал Дженкинса, ни разу не перебив и не скрывая своего растущего интереса. А когда тот закончил, полицейский попросил специалиста по антиквариату сделать вывод относительно столь странного поведения монсеньера — что оно могло означать?
— Ну… — многозначительно начал Дженкинс, потом помолчал немного, как бы обдумывая свой ответ, и, наконец, заговорил: — Похоже на то, что он страдал
Уосо подсел ближе к Бену, положив руку на спинку дивана.
— Ну, а что вы могли бы добавить, мистер Бэрдет? — не скрывая своего подозрения, осведомился он. — Сначала мы находим труп в компакторе. Вернее, его находит именно ваша жена, и у нее наступает шоковое состояние… Дело берет инспектор Бурштейн, которому не дает покоя старая, слепая и парализованная монахиня, живущая по соседству с вами. Он просит меня просмотреть старые дела об убийствах, совершенных пятнадцать лет назад в особняке, который стоял тогда на месте вашего дома. Но папки именно с этими делами оказываются кем-то похищенными из архива. Тогда Бурштейн выходит на Гатца — детектива, который пятнадцать лет назад занимался этими убийствами. Гатц же встречается именно с вами и приглашает вас для разговора к себе домой. Вы идете туда и неожиданно находите там его труп. Снова убийство. Вы, разумеется, пытаетесь связаться с Бурштейном, но как раз в этот момент выясняется, что он погиб при пожаре. Причем уже доподлинно установлено, что это был поджог. И вдруг откуда ни возьмись, прямо как гром среди ясного неба, выплывает этот самый священник по фамилии Франкино. И сначала у него случается припадок во время религиозного ритуала в Вашей квартире, а потом он решает выкинуться из окна именно с вашего этажа, причем буквально через день после вечеринки у вас. Правда занятно, да?
— Да, — не смущаясь, ответил Бен. — Такой рассказ в пору нести в детективный журнал.
Уосо улыбнулся.
— Зачем же обязательно в журнал? — ехидно прищурился он. — Можно и в уголовное дело по факту многочисленных убийств, которое потом будет представлено Большому Жюри.
Все замерли на своих местах. В течение нескольких минут никто не мог выговорить ни слова.
Потом Уосо поднялся и не спеша направился к выходу.
— Я хочу, чтобы над моими словами задумался не только мистер Бэрдет, но и все остальные, кто здесь находится Хотя, конечно, в первую очередь это касается именно мистера Бэрдета. Впрочем, я думаю, с ним мы еще встретимся в другом месте и поговорим более основательно…
Он еще раз улыбнулся и, надев шляпу, исчез за дверью.
Глава 18
Комната сфокусировалась в его поле зрения, будто медленно, как в старом кино, навели резкость. Это была маленькая каморка, не больше пятнадцати квадратных футов, с., верным от копоти потолком и грязными, заляпанными стенами. Он лежал на старой продавленной кровати, покрытой ватным матрасом. Справа от себя он заметил тумбочку с отломанной дверцей, а над ней — большое пыльное зеркало под старину. В дальнем углу стоял стул, на котором вперемешку были свалены платья, бюстгальтеры
Он облизнул пересохшие губы и попытался определить, где находится. Кое-что начало всплывать в памяти: жгучий ветер, пыльная буря в холле десятого этажа… Потом Франкино, выпавший из окна. Боль. И полная темнота… А больше ничего. Как же он попал в эту странную комнату? И кто ее хозяин?
Макгвайр попытался приподняться на локтях. В комнате пахло дешевыми терпкими духами, от которых его сразу же затошнило. Он послюнявил пальцы и стер песчинки из уголков глаз. А потом услышал какой-то шум. Вероятно, из соседней комнаты.
— Эй там, не вздумай вставать с кровати! — раздался из-за стены хриплый женский голос.
— Где я? — чуть слышно спросил священник.
— Ты-то? В комнате. И причем на кровати. Макгвайр откинул заплатанное одеяло и увидел, что все его тело покрыто синяками и ссадинами.
— Можно мне поговорить с вами? — неуверенно спросил он.
— Конечно. Я хоть и черномазая, но с белыми потрепаться совсем не брезгую. Только потерпи чуток, святой отец. Я сейчас дочищу твою рясу и приготовлю чайку, а потом мы с тобой вдоволь наболтаемся.
Макгвайр снова откинулся на подушки в шелковых наволочках. На полу рядом с ним валялись смятые газеты и резиновый вибратор в форме пениса.
Через несколько секунд в комнату вошла миловидная негритянка лет тридцати в белом халате. В руках она держала его одежду и поднос, на котором оказалась вазочка с печеньем и чашка чая.
— Да-а… Ну и видок у тебя, святой отец! Я тут попробовала отскрести твою рясу — ну, смыть с нее всякое дерьмо… И это было ох как непросто! Даже представить себе не могу, в какую ты влип историю… Нет уж, лучше даже не представлять!..
— А что же я делаю здесь, дитя мое? Женщина добродушно рассмеялась.
— Дитя? Ну ты даешь! Я уж и позабыла, когда дитем-то была, если вообще была когда-нибудь. Веришь?
— Так меня сюда принесли? — продолжал допытываться Макгвайр.
— Черта с два!.. Впрочем, не обращай внимания на мой язык, ладно? Я, конечно, попробую при тебе не выражаться, но знаешь., как говорится, горбатого могила исправит.
Макгвайр немного успокоился. С этой женщиной он почему-то чувствовал себя в безопасности. Несмотря на то что она была чересчур развязна, вульгарно накрашена и по всему ее лицу шел безобразный шрам от подбородка до самого виска, все равно что-то в ее поведении заставляло его чувствовать себя уверенней.
— Даже не знаю, как тебе и ответить, чтоб не обидеть… — начала она, ставя перед ним поднос и вешая одежду на дужку кровати. — Короче, ты приполз сюда сам. Возвращаюсь я домой после тяжких трудов — и нахожу тебя на пороге своей хибары. Ты совсем вырубился и валялся перед дверью на коврике. Правда, я не знаю, как ты сумел доползти сюда, но это, в общем, не моего ума дело… Ну, и как же я могла бросить тебя в таком состоянии?.. Я, конечно, тут же позвонила Хосе — это самый клевый сутенер во всем Манхэттене — он мигом примчался, и мы вдвоем перетащили твою священную задницу со всем остальным в эту комнату и закинули на кровать. — Женщина замолчала, достала из кармана халата дорогую зажигалку и сигарету, прикурила и, глубоко затянувшись, выпустила голубоватый дым. — А знаешь, святой отец, ведь до тебя у меня еще ни одного священника в доме не было… Да и вообще я их уже давненько и вблизи-то не видела. Врубаешься?