Страж империи

Буревой Андрей

– Нет у меня родни, – с искренней печалью вздохнул я, поднимаясь с колен. – Сирота я.

– Это что же тогда, все отойдет братьям-духовникам? – бросил в сторону отца-предстоятеля многозначительный взгляд отпущенник.

Инквизитор внимательно посмотрел на меня и медленно сказал:

– Ну что ж, сын мой… Вижу, искренне переживаешь ты сие ужасное событие. А посему не тобой сотворена эта гнусноть… И нет на тебе вины в этом.

– Спасибо, отче! – прослезился от умиления я. – Истинно люди рекут – нет ничего справедливей инквизиторского суда!

С подозрением поглядев на мою наичестнейшую рожу, отец-предстоятель

согласился:

– Это верно.

– Давайте вернемся к самому началу, предстоятель, и все же поговорим, как задумывали, – негромко сказал отпущенник и вошел в дом.

– Вхо… – махнул было я рукой старшему инквизитору, но, оборвав себя на полуслове, растерянно почесал затылок и выпалил: – Следуйте за мной, отче! – И заскочил в дом.

Йоль, войдя в мое жилище следом за мной, огляделся и довольно благодушно проговорил:

– Что ж, неплохо. Не вижу следов порока и разврата. Все просто, небогато и благообразно.

Я наконец перевел дух. Вроде все устаканилось. Главное теперь – не умничать особо и не выходить из образа простоватого и недалекого стражника. Ну да с этим я должен справиться. Опыт есть. Почитай, все прошлое лето приходилось разыгрывать из себя полного тупня, когда младшая сестренка Вельда, войдя в пору, решила устроить на меня загонную охоту. Вот тогда тяжко пришлось. Ринка чего только не пробовала, чтобы меня охмурить… И гадостью какой-то пару раз тайно подпаивала… Наверное, любовным зельем, самолично изготовленным по добытым у подружек секретным рецептам. И подлащивалась, и настолько откровенные намеки делала, что у меня глаза круглыми становились. Ох как трудно было устоять! Как вспомнишь… Но жениться – тоже не вариант, а испортить сестру Вельда и бросить – вообще не дело. Оттого и приходилось крутиться, отчаянно кося под остолопа… И так хорошо удалось вжиться в образ, что Ринка в конце концов сама отвязалась. После той памятной прогулки вечерком, когда я, вместо того чтобы шагать с девушкой в обнимочку по улочке, взялся учить ее, как правильно патрулировать улицы. Хотя, конечно, строевым шагом стражники передвигаются только во время церемоний, а не во время патрулирования… Но Ринка уложение «О городской страже» не изучала, хотя я и зачитывал ей многое по памяти, когда она просила рассказать что-нибудь интересненькое… Тогда-то эта рыжая и отстала от меня, признав бесчувственным болваном и полным простофилей.

– А ловушка-то со знанием дела устроена, – заметил отпущенник, рассматривая занятный механизм, едва не отправивший к Создателю отца-предстоятеля Йоля. У меня же обычный трехзарядный арбалет интереса не вызвал. Что я, никогда их не видел, что ли? А на обеденный стол, к столешнице которого неизвестные вредители прибили лапки упоров станкового арбалета шестидюймовыми гвоздями, смотреть и вовсе не хотелось – одно расстройство. Хороший ведь стол был – из латийского дуба.

– Отче, так что вы хотели от меня? – несмело спросил я, переминаясь с ноги на ногу и робко поглядывая на отца-предстоятеля.

– Беспокойство о твоей душе привело нас в дом твой, сын мой, – сокрушенно вздохнув, провозгласил инквизитор. – Ведомо нам стало, что мерзкий приспешник Темного Ангела, умирая, решил поквитаться с тобой, напустив прокляттие мерзопакостное… Оттого поспешили мы к тебе, дабы увидеть, выдержал ли ты, устоял ли, сохранил ли свою душу в первозданной чистоте… И вот

мы здесь – чтобы помочь, поддержать и спасти.

– Спасибо, отче! – растроганно поблагодарил я старшего инквизитора. – Спасибо за вашу заботу о простых детях Создателя… Знаю, вы бы меня спасли, случись что… К счастью, меня минула месть этого несчастного, что отвернулся от Света.

– Ты уверен, сын мой? – вкрадчиво осведомился Йоль. – Некоторые темные проклятия – воистину ужасная и, не побоюсь этого слова, гнусная вещь… Иногда человек сам не замечает, как под их влиянием отворачивается от Света, открывая свою душу порокам. И становится совсем другим – жадным корыстным себялюбцем… – Прищурившись, он внимательно оглядел меня: – Но ты ведь не изменился, сын мой? Ты же не чувствуешь в себе жажды грязных удовольствий? Не испытываешь радости от бед ближних? Не замечаешь за собой неприкрытой жадности и алчности?

– Не-эт, – решительно помотал я головой, восхитившись про себя, как ловко Йоль подвел меня к черте. Теперь попробуй только заяви, что не желаешь отдавать поместье, – сразу окажешься алчущим богатства жадобой. И отправишься прямиком на дыбу. Исключительно в благих целях, конечно, – дабы быть спасенным от жуткого темного проклятия.

– Ты уверен, сын мой? – вроде как засомневался старший инквизитор. – Что ж, это легко проверить… – Пристально глядя мне в глаза, он сурово вопросил: – Ответствуй как на духу, сын мой! Не предавался ли ты малому греху азарта не далее как два дня назад в игорном доме, известном как «Серебряный звон»?

– Было такое, – опустив очи долу, едва слышно признался я.

– А состязание в карточной игре, которую устроили нечистые на руку дельцы? Не ты ли выиграл главный приз?

– Я…

– А также тебе достались бумаги на поместье Тайлера ди Марко, этого гнусного жулика, недостойного принадлежать к благородному сословию, – утвердительно заявил святоша.

– Почему жулика? – недоуменно похлопал я глазами, уставившись на Йоля.

– Потому что играл он на имущество, которое ему уже не принадлежало! – прояснил ситуацию отец-предстоятель. – Сие поместье он оставил в залог нашему ордену, взяв в долг огромные деньги. Кои не вернул до сих пор!

– Вот же мерзавец! – искренне возмутился я, ибо сам точил зуб на этого благородного сэра за такую подставу, и тут же сокрушенно покачал головой: – Ох беда-то какая… Знать бы раньше.

– Что значит раньше? – мгновенно вскинулся необыкновенно дерзкий отпущенник, посмевший влезть вперед отца-предстоятеля.

– Так это… – растерянно развел я руками. – Нет у меня уже никакого поместья.

– Как это – нет? – с угрозой в голосе вопросил Йоль. – Куда оно могло деться?

– Нет, само-то поместье, конечно, на месте… – сделал я глубокомысленную поправку. – Только мне оно с недавних пор не принадлежит.

– Неужели продал? – прищурился отпущенник.

– Если бы, – криво усмехнулся я. – Поменял.

– На что? – сплетя пальцы на груди, отеческим тоном осведомился старший инквизитор.

– На жизнь и свободу одной девушки, – все так же кривовато усмехаясь, пояснил я. – Бандюги наши решили, что мне совсем не нужно становиться богатым землевладельцем… Вот и пришлось отписать дарственную на выигранное поместье.

– Это кто же такой умный у нас нашелся? – сердито сдвинув брови, спросил отец-предстоятель.