Страж вишен
Шрифт:
– Смерть не спрашивает разрешения, Ксюш. Надо жить и все время помнить об этом. Ну ладно, хватит о грустном. Ты как? Бизнес процветает?
– Да временами, как и у всех. Устаю очень. На Андрюшку нет ни секунды лишней. Сегодня вот случайно оказалась дома, хотела поговорить с ним по душам – а он ускакал куда-то. Взрослый уже. Недавно девушку приводил. Ничего, симпатичная… Ой, извини, Саш, я тут болтаю-болтаю, а у тебя, наверное, все мысли там…
– Были, – сказал он. – Сейчас вроде полегче стало. Особенно когда уехал оттуда. Слава Богу, гражданство сохранилось, так что…
– Неужели там так плохо?
– Не в этом дело. Не в деньгах. Я себя человеком только в России чувствую.
«Зачем же тогда уезжал?» –
– Ты, Жук, всегда был таким…
– Каким это?
– Да противоречивым. Персонаж из спектакля «Не хочу, но делаю». Бегаешь неизвестно за чем. А может, ты и прав. В жизни всего надо попробовать.
– Это я раньше так думал, Ксюша. Жил на третьей космической скорости. Пытался переплыть океан и увидеть, наконец – что там, впереди? А горизонт-то всё отдалялся…
– Где ты остановился?
– Пока у друга. Помнишь Артемку Соколова?
– Конечно. У него еще такой шрам на шее…
– Да, в детстве с крыши упал. Он сейчас холостой – благоверную свою выгнал. Так что я его не стесню; а там посмотрим.
– Ты мог бы пожить у нас. Лишних комнат аж целых две – выбирай любую.
– Спасибо, конечно, но – нет. Я могу жить у женщины, только если она моя жена. Да и то…
– Понимаю. Твой максимализм у тебя не отнимешь. Пирога хочешь? Я сама испекла.
– Буду рад попробовать. Ты ведь печь любила?
– В прошлой жизни, – усмехнулась она. – А теперь всё больше – разборки с мафией, с кагебешниками. Тут, Саша, не до пирогов…
– Чем помочь?
Оксана вдруг вспомнила, что совсем недавно полушутя-полусерьезно пожелала, чтоб рядом оказался Саша с его умом и знаниями.
«Что ж, твое желание сбылось», – грустно подумала она.
Флорида, США, 2003й год
Доктор Кир Огородникофф жил на собственной вилле, на берегу океана. В силу возраста он уже почти не практиковал. Дважды в неделю он ездил на своем джипе в ближайшую больницу – для консультаций. А основное время бывший профессор Московского мединститута, а ныне – американский пенсионер проводил за компьютером: писал статьи по хирургии для научных журналов; в часы отдыха он выходил на веранду второго этажа и глядел на океан… Жил он один – жена Дженнифер умерла несколько лет назад, а детей у них не было. В своем завещании доктор указал, что все оставляет единственной дочери Оксане, проживающей в России. О судьбе девочки он знал очень мало: ее мать, лаборантка областного медицинского вуза, где он преподавал на полставки, узнав, что он ей изменяет, подала на развод и запретила ему даже приближаться к детям – Игорю и Оксане. Денежную помощь, правда, принимала. А вскоре, выйдя замуж за какого-то бухгалтера, перебралась в поселок городского типа и вовсе прекратила всякое общение с ним. Огородников знал только, что девочка носит его фамилию.
Тяжелая депрессия посетила Кирилла Игоревича, и уже начала всё крепче сжимать его в своих удушающих объятьях – как вдруг последовало приглашение поработать в Москве. Оказалось, что одна из его научных работ, напечатанная в столичном медицинском журнале, привлекла внимание светил советской хирургии. С 1967-го по 1980-й год карьера областного врача шла по восходящей. Его не раз приглашали на симпозиумы и конференции; коллеги рангом постарше просили профессионального совета и затем в благодарность могли замолвить за него словечко в высоких кабинетах.
В 81-м до него докатилась страшная весть: погиб в Афганистане сын Игорь. Его первенец, названный в честь деда – полярного исследователя Игоря Владимировича Огородникова. Кирилл вновь почувствовал, как земля уходит из-под ног. И лишь благодаря друзьям он удержался
«Да, – повторял он в те дни. – Я не крепкий человек. Мне необходимо знать, что со всеми всё в порядке, а иначе я просто не сумею быть в форме».
Два брака распались один за другим, по схожему сценарию; молоденькие студентки, рассчитывавшие на спокойную жизнь под крылом маститого профессора, получали угрюмого, замкнутого, порою вспыльчивого супруга, который к тому же дико ревновал их ко всему, что движется. Не выдержав, они уходили. Не забыв, правда, взять денежную компенсацию «за загубленную молодость». Кирилла Игоревича всё чаще стали посещать крамольные мысли о суициде. Причем он хотел сделать это как врач – чисто, красиво и безболезненно. Но, к счастью, не успел: грянула перестройка, подули ветры перемен с Запада, и вот уже перед ним на столе – приглашение от одного из самых именитых медицинских университетов США. Недолго думая, доктор Огородников направился в ОВИР – заказывать заграничный паспорт…
… Обычный, скучный вечер. Океанские волны тихо плещутся под Луной, накатывая на узкую полоску прибрежного песка. В придорожных зарослях заливаются сверчки.
Владельцы нескольких дорогих вилл, в основном, старики выходят на веранды, чтобы полюбоваться красивым зрелищем. Правда, они уже к нему привыкли, но всё же… Океан манит их своей вечной загадочностью.
На одной из таких вилл, тоже на веранде, в шезлонге дремлет пожилой мужчина в легком свитере. Он не слышит, как внизу, на первом этаже кто-то возится с дверным замком. Входят двое. Они в масках. Осторожно двигаясь в темноте, они направляются к лестнице. В руках у одного из них что-то поблескивает. Шаги пришельцев не слышны – сказываются многолетний опыт и тренировки. Одолев лестницу, они возникают на веранде, словно тени. Приближаются к спящему… Глухой, сдавленный вскрик никому не слышен. Через две минуты незнакомцы уже исчезают в ночи.
Глава седьмая
Оксана Огородникова
Сашка Жуковский… Жук… Невероятно, но факт: я снова вижу его. Тот самый Сашка Жуковский, с которым я девчонкой носилась по лужам родного поселка, ходила в походы; с которым ездила в Ставрополь – сдавать документы в институт. У которого была знаменитая выставка в Москве, в Доме художника, и я первая поздравляла его с небывалым успехом… Безнадежно влюбленный в меня Александр. Он стремился повсюду сопровождать меня по жизни, стремился стать для меня незаменимым. Был в курсе всего, что со мною происходит. Звонил мне в Москву. Потом уже, в начале девяностых, став относительно знаменитым, сам перебрался в столицу. Но там меня уже не было. Точнее, еще не было – я трудилась в областном центре, на фирме у Климовича. Мое второе пришествие в стольный град как раз совпало с международным конкурсом художников, на котором Сашка занял первое место – легко, играючи. Мы закатили по этому поводу классную вечеринку. Там он и познакомил меня с Тамарой. Молодой журналисткой, пишущей статьи на тему современной живописи. Странно, но я почувствовала нечто вроде ревности (хотя, если разобраться, какое я имела моральное право ждать, что Сашка будет сохнуть по мне до конца дней!). Всё-таки мы, женщины, все немного «собаки на сене».
Несколько лет они с Тамарой жили гражданским браком, а затем она предложила ему зарегистрировать их отношения и уехать на ее историческую родину, суля при этом большие заработки и всемирную известность (несмотря на свои таланты, денег на Родине Саша зарабатывал не слишком много, а его поездки были, в основном, за счет спонсоров). Поразмыслив и посоветовавшись со мной (я тогда сухо заявила, что такие вопросы он должен решать сам, не маленький уже – до сих пор себя корю за тон, каким были сказаны эти слова!), Саша продал квартиру в Москве и укатил на Святую землю.