Страж. Тетралогия
Шрифт:
Проповедник пожевал губами и промолвил:
— Люди всегда найдут способ обмануть других людей. Ты ведь не будешь отрицать, что души, благодаря стражам, покидают этот мир? И необязательно злые сущности.
— Не буду.
Знавал я таких ребят. Их не пугал даже церковный гнев и пристальное внимание Ордена Праведности. Кстати, почти все они плохо кончили.
Еще несколько столетий назад Папа Иоанн Шестой скрепил золотой буллой [15] документ «De animis existentiis et legibus ad eas res pertinentibus»», [16] где было сказано, что Церковь резко против, чтобы кто бы то ни было из рабов божьих вмешивался в вопрос существования
15
Б у л л а — здесь «печать».
16
«О душах, их существовании и законах, к ним применяемых».
— Не все соблюдают правила, Людвиг. — Проповедник смотрел, как детвора пускает в луже кораблики.
— Это в природе человеческой. Вот уж чему я никогда не буду удивляться.
— Пойду прогуляюсь. Давно здесь не был.
— Увидишь Пугало, скажи ему, где мы остановились. Он не ответил мне ни да ни нет и свернул за угол. Порой старый брюзга становится невыносим, и я начинаю удивляться, почему терплю его рядом с собой.
Я пошел вниз по Колбасной, чувствуя, как начинает припекать солнце. В княжестве царила настоящая жара, и поговаривали о скорой засухе. Судя по реке, протекающей под городскими стенами, если не будет дождей еще недели две, — наступят не самые лучшие времена.
Трактир «Под русалкой» находился недалеко от Замшелых ворот, возле которых начинался оживленный фирвальденский тракт. Но из-за высокой цены на проживание, еду и вино здесь было удивительно свободно, чего не скажешь о соседних заведениях. Народу туда набивалось, как альбаландских селедок в тесную бочку — дверь не закроешь. Лично я в подобных местах стараюсь бывать как можно реже и предпочитаю возможность сидеть за столом в одиночестве, а не в окружении сомнительных личностей.
Впрочем, от недостатка клиентов трактир «Под русалкой» никогда не страдал. Здесь останавливались те, кто ценил тишину, комфорт и хорошую кухню и готов был платить за это гораздо большие суммы, чем принято в придорожных заведениях в этой части города.
Сейчас кроме меня в зале было совсем немного посетителей. Никто друг другу не мешал, все были заняты едой и беседой. Я сел за свободный стол, махнул хозяину, чтобы принесли холодного пива.
— И что теперь? — Проповедник — моя головная боль. Как и она, он любит появляться неожиданно. — В чем смысл очередного дурацкого поручения Братства?
— Я так надеялся, что ты отправился гулять надолго, — вздохнул я.
— А я так надеялся, что у тебя хватит ума отказаться.
— От некоторых вещей отказываться себе дороже.
— Так что они хотят?
— Просят помощи в поисках одного человека. Хартвига Нитца. Уроженца Тринса. Его поймали на мошенничестве два дня назад, отправили в Каменную пустошь, а затем куда-то перевели. Куда — никто не знает.
— И зачем, скажи мне, грешному, этот проходимец нужен стражам? И на кой, прости господи, черт, ты занимаешься тем, что ведешь розыски пропавшего?
— Насчет
Мне принесли пива, и Проповедник, скривившись еще больше, чем обычно, отвернулся, не желая продолжать беседу.
Пугало так и не появилось, что меня, в отличие от вновь разговорившегося Проповедника, совсем не беспокоило. Он же, не переставая, ныл, что черт знает, чем оно может заниматься, когда остается без моего присмотра.
— Ты видел его серп? А его улыбку? Это же форменное сумасшествие! Да по сравнению с ним наемные солдаты — агнцы Божьи, поющие «Господи, да будет воля твоя».
— На всякий случай напомню тебе, что один из этих агнцев лишил тебя жизни.
Проповедник скрипнул зубами, явно от досады, и сказал:
— Ты понимаешь, что если оно окончательно сбрендит и накромсает кого-нибудь на кусочки, а об этом узнают власти, у тебя будет куча неприятностей? Ты ответственен за то, что стянул его с ржаного поля.
— Пугало не так плохо, как ты думаешь, — беспечно отозвался я, слыша, как городские церкви начинают звон на комплету.
— Возможно, мы говорим о разных Пугалах? — ехидненько поинтересовался Проповедник, вытирая кровь со щеки. — Я о том, что похоже на оживший кошмар. Такое, знаешь ли, молчаливое, с изогнутым ножом для кровавой жатвы, порубившее в Вионе несколько человек.
— Если Пугало зарвется без всякой на то причины, я это узнаю. И его ждут неприятности. Оно об этом, представь себе, тоже знает и будет следовать правилам. Но если тебя беспокоит одушевленный, то терзай не меня, а его. Найди и приглядывай.
— Я что, похож на няньку? К тому же оно меня игнорирует.
— Тебя все игнорируют, кроме меня, — «утешил» я его. — Потому что у тебя невыносимый характер.
— Ага. Вон у тех типов он конечно же несравнимо лучше.
Я оглянулся.
В дверях стояли двое из попрошаек, что я нанял. Правда, нищими они уже не выглядели. Никакого рванья, никакой грязи. Горожане мелкой руки, живущие явно неправедным трудом. Хозяин и его прислужники закрыли им дорогу, полагая, что подобным людям здесь делать нечего, но я показал, что они пришли ко мне, и их с явной неохотой пропустили.
Первый был тот самый заводила, игравший роль главного. Второй, судя по лицу и повадкам, любил выбивать из людей деньги кулаками. Желательно в темном переулке.
— Угостите пивом? — бесцеремонно спросил глава маленькой шайки. — Говорят, здесь оно отличное.
Я усмехнулся, но попросил для них кувшин нефильтрованного. Они расценили мою добрую волю как проявление слабости, и громила, хрустнув костяшками пальцев, проронил:
— Надо бы добавить за дельце, добрый господин. Проповедник зло сплюнул на пол, но, кроме меня, к сожалению, этого никто не видел.
— Цена уже обговорена. Я заплачу деньги, если ваши новости будут мне интересны. Если ты чем-то недоволен, можешь проваливать прямо сейчас, — негромко и вполне дружелюбно ответил я ему.
Он нахмурился, собрался было обидеться, но получил пинок под столом от своего товарища и занялся пивной кружкой, предоставив спутнику вести переговоры.
— Это было непросто, добрый господин. Пришлось попотеть, чтобы хоть одним глазком заглянуть в тюремные книги.
— Уверен, что в итоге ни ты, ни тюремщики внакладе не останутся. Переходи к делу.