Страж. Тетралогия
Шрифт:
Конечно, я помню того ублюдка в алом шапероне, который отдал меня Вальтеру и людям маркграфа. Пугало отправилось за ним через вьюгу и, уверен, напластало законника на множество маленьких кусочков.
— Увы, нет.
Я не стал спрашивать, откуда Орден Праведности вообще узнал о случившемся. Узнал. Возможно, законник успел оставить послание. Возможно, поблизости оказался Видящий. Теперь это совершенно не важно.
— Сможете рассказать все, что вам известно об этом одушевленном? Он очень опасен, и любая
— Боюсь, мне нечего вам сообщить.
Его глаза больше не улыбались. Клаудио Маркетте произнес вкрадчиво и в то же время твердо, словно считал меня дурачком:
— Господин ван Нормайенн, мы давно знакомы. Я знаю вас. Вы знаете меня. Как говорится, игра в квильчио, пускай и кровавая, объединяет даже врагов.
— Я не считаю вас моим врагом.
— Тем лучше для всех нас. Я пришел как друг. Неофициально. И мне нужны ответы. А так как вы — умный человек, то понимаете, что я их получу. Так или иначе. Зачем вам нужно лишнее внимание Ордена Праведности?
Я улыбнулся ему, глядя сверху вниз:
— Господин Маркетте, я не против внимания Ордена Праведности, поскольку мне нечего скрывать. Если вас что-то интересует, обратитесь официально. Пришлите мне приглашение на беседу. Не забудьте о трех свидетелях — городском чиновнике, клирике и страже. А также, поскольку я не совершал никаких преступлений, добейтесь разрешения у магистров. Если они прикажут мне побеседовать с вами, я с радостью соглашусь.
Он хмыкнул:
— Всегда приятно видеть человека, который столь сведущ в законах.
Я благосклонно кивнул, принимая эту «похвалу»:
— В таком случае позвольте откланяться. Меня ждут дела.
Он сделал шаг в сторону, открывая мне путь.
— Мы побеседуем позже, господин ван Нормайенн. — В его голосе мне послышалась угроза. — Мне нужен этот одушевленный.
— Так ищите его сами, — развел я руками и пошел прочь.
Проповедник нагнал меня спустя минуту, и выглядел он не сказать чтобы очень спокойным:
— Плохо, Людвиг. Очень плохо.
— Знаю.
— Он ведь сообщит в Орден?
— Зависит от того, какие цели преследует. И хочет ли делиться этой информацией с другими. Как бы он ни поступил, внимание законников для меня сейчас крайне нежелательно. Поэтому прошу тебя, вернись в комнаты и, если Пугало там, расскажи ему свежие новости. Но только о законнике.
Старый пеликан быстро глянул на меня:
— Но не о приказе совета?
— Об этом я с ним позже поговорю. Пусть страшила никуда не выходит и дождется меня. Если его сейчас заметят, мы хлебнем неприятностей.
— Угу. А чтобы их не хлебнуть, надо бы уехать из Арденау.
— Как только найду убийцу Шуко.
Он скорчил раздраженную рожу и, развернувшись, поспешил прочь.
Разговор
Я постучал в дверь Стёнена, и ее сразу же открыл дородный слуга в лиловой ливрее.
— Людвиг ван Нормайенн, — представился я. — Хочу поговорить с магистром.
— Простите, страж, — вежливо, но непреклонно сказал лакей. — Но мастер совсем недавно вернулся с совета и очень устал. Сегодня он не принимает. Желаете ему что-то передать?
— Скажи, что дело касается случившегося в моих комнатах.
— Простите?
— Передай. Он поймет. Я подожду здесь.
Слуга поколебался, но решил, что ничего страшного от его вопроса не случится, и ушел. Я с равнодушным видом прислонился к стене, слушая, как усилившийся дождь колотит по подоконникам. Возможно, мне не стоило приходить сюда, но иного пути я не видел. Рассчитывать на поддержку других членов совета в сложившейся ситуации не имело никакого смысла. Сейчас мне нужен лишь этот магистр.
Вернулся донельзя удивленный слуга:
— Он вас примет.
Коридор оказался прямой и белый, как мысли праведника. Мы миновали девять закрытых дверей, прежде чем я столкнулся с Калебом, выскочившим из полутемной залы. Лицо у него было красным от гнева, руки тряслись.
— С дороги, ван Нормайенн! — прорычал он.
Я не видел смысла упираться рогом и отступил в сторону, давая ему пройти. У человека дурное настроение, и его можно понять. С Тильдой не получилось, его самого сослали в Витильску, да еще и учитель, на которого он так надеялся, не поддержал на совете.
В большой комнате с двенадцатью высоченными окнами, половина которых была закрыта тяжелыми портьерами, царил полумрак, особенно сильно сгущавшийся в дальнем конце, там, где находилась еще одна дверь, ведущая в следующее помещение. Я увидел клетку с желтой заморской певчей птахой, дремавшей на жердочке, громоздкий, похожий на носорога стол и массивные закрытые шкафы, стоявшие вдоль стены. На специальной стойке покоились разнообразные трости.
Стёнен встретил меня, сидя в кресле и опустив голые, отекшие ноги в таз с горячей водой. Выглядел толстяк не то чтобы очень довольным. Отправив слугу, он без всякого дружелюбия сказал:
— Если и есть неудобный момент, то он наступил прямо сейчас. Ты совершенно не вовремя, ван Нормайенн.
— Но ты все же нашел возможность выслушать меня.
Тот неприятно щелкнул пальцами:
— Любопытство. Раньше ты не удостаивал меня своими визитами. Что-то насчет убийства Шуко? Есть подвижки?
— Полагаю, что да.
Магистр повозился в кресле:
— И ты пришел ко мне.
— Мириам уехала. А с Павлом мы никогда особо не ладили. Ты нейтрален, так что мой выбор очевиден.