Страж

Пехов Алексей Юрьевич

Он побледнел, явно считая, что рядом с его жилищем поселилась злобная душа, кивнул и, сцапав сына за воротник, втащил того в дом, захлопнув за собой дверь.

На крыше произошли некоторые изменения. Рядом с мальчишкой сидело Пугало и кидалось набранными камушками в ругающегося внизу Проповедника.

– Не учи ребенка дурному, – попросил я того.

– Это я учу?! Господи Иисусе! Ты посмотри, чему его учит этот страшила! – завопил Проповедник, потрясая кулаками.

– Привет, – сказал я ребенку. – Не обращай на него внимания. Он не так плох, как кажется.

Вблизи мальчик

выглядел еще более бледным и худеньким. Вокруг голубых глаз залегли синие круги, рубашка с одного бока намокла от крови, и было видно, как под ней выпирает сломанное ребро. Мне стало ужасно жаль его. Порой я начинаю сокрушаться, что могу лишь забирать неприкаянные души, но не могу возвратить им полноценную жизнь. Не уверен, что даже Бог на такое способен.

– Я знаю, кто вы, – произнес он. – Светлый страж.

– Кто? – опешил я.

– Светлый страж, – решительно повторил он. – Мне про вас рассказывали. Те. Другие. Которые сейчас ушли. Вы убиваете лишь злых из нас. Остальным не стоит бояться вашего кинжала. Если только они не попросят вас об этом сами.

Пугало одарило меня заинтересованным взглядом, а я пытался прийти в себя. Не знал, что я настолько прославлен среди душ.

– Хочешь попросить? – осторожно спросил я у него.

Он поежился, словно от сквозняка, потом сказал:

– Я заблудился. Говорят, там хорошо. Лучше, чем здесь. И не так больно по ночам.

Я никогда не слышал, чтобы им было больно. Это что-то новенькое.

– Я не знаю, как там, приятель.

Он вздохнул и перестал об этом говорить.

– Мне нужна помощь, – сказал я. – Расскажешь, куда ушли другие?

– Их прогнали. Меня тоже хотели прогнать, но я быстро бегаю. – Его синие губы улыбнулись.

– Как прогнали? – не понял я.

Он нарисовал в воздухе нечто похожее на морского конька. Фигуру. Общее изгнание из места. Я знал, что это такое.

– Большой был рисунок? – быстро спросил я.

– Ага.

– Ты видел, кто его рисовал?

– Человек в красных туфлях.

Одного такого я знал. Выходит, у господина Александра есть таланты и опыт настоящего стража.

– Потом ты его встречал?

– Ага. Встречал. – Мальчишка болтал ногами, поглядывая по сторонам, и было видно, что разговор ему не слишком интересен. – Позавчера. Он рисовал другие знаки.

– Какие?

– На месяц похож. Узкий. Вот такой. – Движением тонкого пальца он попытался воспроизвести изображение. – Только здесь словно вырез. А тут вот такая вот штука.

Внутренне я похолодел. Фигурой эта «штука» не была. Я видел ее в университетских книгах во время обучения своему ремеслу. И однажды мы обсуждали ее с Герой. Все гораздо серьезнее, чем можно было предположить.

Пугало, увидев контур рисунка, едва не сверзилось вниз, на Проповедника, околачивающегося на улице.

– Где он ее рисовал? – стараясь, чтобы мой голос звучал ровно, спросил я.

– Вон там. – Мальчишка показал пальцем на восток. – Прямо на крыше. Он меня не заметил.

– Спасибо, – поблагодарил я его.

Крыша была очень приметная. Да и само здание тоже. Собор Святого Николая.

Судя

по часам на Цветочной площади, было без четверти двенадцать. Всего пятнадцать минут оставалось жить епископу Урбану, а так же всем, кто слушает его в соборе. Я не был уверен, что успею хоть что-то сделать, но попытаться стоило.

Мне пришлось мчаться сквозь толпу, запрудившую улицы, распихивая всех локтями. В спину неслись ругательства и проклятия. Поняв, что этой дорогой я успею только для того, чтобы увидеть, как из церкви выносят погибших, я бросился в узкое переплетение улиц, переулков и задворков старого города. Я худо-бедно помнил путь и знал, что, если свернуть на приметном перекрестке, возле угловатого дома, в котором скрывалась аптека, можно выскочить к стене северного нефа огромного собора.

Шум центральных улиц на какое-то время стих, я слышал лишь свое тяжелое дыхание. Проповедник и Пугало давно отстали. Людей становилось все меньше и меньше, зато, свернув за аптекой с запыленной витриной и подняв голову вверх, я увидел звонницу на фоне неба, зажатого с двух сторон высокими стенами домов, жмущихся друг к другу в узком переулке.

Бегущих следом за мной я услышал, только когда остановился, чтобы перевести дух. Двое господ в шапках зажиточных горожан без всяких экивоков обнажили стилеты и бросились на меня. Это была очень досадная задержка.

Я поднырнул под руку со стилетом, разворачиваясь, полоснул нападавшего кинжалом по ребрам, разрывая его подбитую ватой щегольскую куртку. Второй господин ткнул меня обратным хватом, я ответил ложным ударом с финтом, и он, закрывая шею и надключичную ямку, открыл подмышку, чем я и воспользовался.

Раненый тонко взвизгнул, отскочил к стене и сполз по ней, зажимая рукой хлещущую кровь. Его товарищ, несмотря на глубокий порез на правом боку, атаковал меня снова. Я блокировал его локоть предплечьем и, используя вражескую руку, как рычаг, отправил противника в полет к стене, затем припечатав лицом к ней же. Кинжал мелькнул у него под коленом, и больше я мог не думать о том, что эта парочка станет для меня помехой.

Вот только появилась другая препона. Господин Александр, на этот раз одетый просто и неброско, закрывал мне дорогу к церкви. С ним были еще четверо. У всех в руках арбалеты. Я, сам того не желая, быстро оглянулся назад, но переулок был слишком длинный, чтобы они в меня не попали.

Магистр Ордена, заметив мое движение, дружелюбно улыбнулся:

– Вы ведь не думали, что мы не будем за вами следить, господин Нормайенн? Право, мне кажется, я зря говорил вам о ростовщике, который копит, но не может потратить. Memento mori. [11]

– Очень ловкой была идея поднять кладбище, – сказал я. – Епископ не мог мимо такого проехать и оказался в ловушке, которую вы для него устроили. И души вы прогнали тоже ловко. На тот случай, если какой-нибудь страж что-нибудь от них узнает.

11

Помни о смерти (лат.).