Страж
Шрифт:
Монашки исчезли, а госпиталь остался. Это было четырехэтажное здание с собственной часовней, одним концом примыкавшей к развалинам монастыря, куда оттаскивали мертвых. Мы подошли с Серпантинной крайне неудачно, на мой взгляд, так что пришлось пройти через монастырь, чтобы не делать круг вокруг лесистого холма.
На людях, что работали во дворе, я увидел тюремные робы.
– Каторжники? – спросил я у Шуко.
– С галер. Они сами вызвались искупить свои грехи.
– Интересная форма покаяния. Мне кажется, что сбежало больше половины.
– Так и есть. – Цыган говорил
Я хмыкнул, не желая продолжать дискуссию из-за смрада. Открытые могилы и большой двор были заполнены трупами, вид которых оказался ужасен. Я был рад, что не стал завтракать. Мор не ведал жалости, и невидимая смерть, должно быть, устала работать жнецом, слишком многих ей пришлось забрать с собой.
Одни погибшие посинели, другие почернели и распухли. Сотни тысяч мух гудели в воздухе, ползали по гниющим, обливаемым раскаленными солнечными лучами телам.
Два священника поливали их слабенькими заклинаниями, но этого было недостаточно для того, чтобы уничтожить всех насекомых. Церковники опасались, что такое количество мух может привлечь сюда своего повелителя – Вельзевула. [27] Разумная предосторожность, хотя, на мой взгляд, несколько запоздалая. Демон, распространяющий болезни, уже успел побывать в Солезино, и никакие молитвы святому Франциску – его главному противнику – не помогут.
27
Вельзевула также называют Повелителем мух. Мухи считаются грешными душами, которых собирает Вельзевул под свое знамя. Одним из его обликов является чудовищная муха.
Каторжники копали могилы, крюками стаскивали трупы в канавы, засыпали негашеной известью и землей.
– Будем надеяться, что покойникам отпустили грехи, а то темных прибавится.
Шуко достал из кармана пузырек, вылил половину себе на повязку, оставшееся отдал мне. Я смочил духами тряпку, закрывающую мой нос, и вошел следом за напарником в двери госпиталя.
Здесь кроме смрада, уже привычного для города, пахло целебными снадобьями, камфарой и целым букетом пряных трав. Несмотря на середину дня, окна оказались закрыты, отчего воздух был густым, раскаленным и убийственным по количеству едких ароматов, способных уничтожить даже здорового человека, не говоря уже о больном. К тому же почти все окна затянули плотной тканью, отчего здесь царил полумрак.
– Да тут половина помещений отравлены, – сказал я.
Шуко подошел к душе, сидевшей на пороге. Еще не старая женщина, в лохмотьях и со сбитыми в кровь ногами, умерла отнюдь не от пота. Судя по всему, это было достаточно давно, так что ее внешний вид сильно отличался от тех, кого застала эпидемия.
– Здесь есть темные?
Она подняла глаза от пола, увидела нас, вздрогнула, отшатнулась.
– Мы не причиним тебе вреда, – попытался успокоить я ее. – Ты нам не нужна.
Женщина
– Они там, в залах. Мне пришлось уйти.
– Скольких ты видела? – Цыган, прищурившись, вглядывался в полумрак.
– Троих, на нижнем этаже, но их больше. Ночью они расходятся по городу. Не трогайте меня. Пожалуйста.
– Не тронем, – пообещал я ей и последовал за Шуко.
Огромные, широкие залы были завалены людьми. Мертвые лежали в лазарете рядом с живыми, в духоте, тесноте и смраде. Те, кто еще дышал, метались на соломенных матрацах, кричали, стонали, звали врачей и бога. Впавших в безумие связывали.
Судя по всему, люди умирали так быстро и так часто, что покойников просто не успевали выносить. Зато каторжники, облаченные в плотные фартуки, постоянно приносили новых заболевших.
Среди больных ходило довольно много людей из числа монашеских орденов, богомольцев и обычных добровольцев.
– Сколько среди них врачей? – поинтересовался я.
– Не так много, как раньше. Ни одного магистра не осталось. Несколько лиценциатов [28] и бакалавров, а также хирургическое братство. Во всяком случае, так было несколько дней назад, что сейчас – не знаю. Ну что? Расходимся?
28
Прошедшие полный курс обучения в медицинском университете (имели право на врачебную практику).
– Давай. Так будет быстрее. На тебе этот и второй этаж. Я возьму третий, четвертый и чердак.
– Угу. А я еще проверю подвал.
Он со щелчком раскрыл бритву. Шуко предпочитал ее стандартному кинжалу стража. Надо сказать, что действовал этой штукой цыган очень умело и быстро.
Я пожелал ему удачи и быстро поднялся по грязной лестнице, на которой лежало несколько трупов разной степени разложения. Мимо меня с воем пролетел какой-то доходяга и с противным хрустом врезался головой в каменный пол.
Шуко внизу выругался.
– Займись делом, прежде чем очередной самоубийца не упадет тебе на голову! – крикнул я ему, перегнувшись через перила.
– Этот урод испачкал кровью мои сапоги!
– Замечательно! Половина душ не устоит перед ней и передумает бежать!
Он выругался повторно, и я, покачав головой, вернулся на свой этаж. Возможно, я слишком черств, потому что не испытываю жалости, ужаса или отвращения перед всем этим разверзнувшимся безумием, но когда ты видишь только трупы, одни трупы и ничего, кроме трупов, в какой-то момент тупеешь от этого кошмара.
Я медленно шел по третьему этажу, перешагивая через лежащих людей. Мертвых и живых, стонущих, требующих воды, причастия, свободы, смерти, еды, света, воздуха и избавления от мучений. Я старался дышать ртом и посматривал по сторонам.
– Кто вы? – Ко мне подошел мужчина в маске в виде птичьего клюва, внутрь которого была забита ароматическая соль, чтобы спасать от запаха и болезни.
На человеке была шапка гильдии лекарей, так что я просто показал ему кинжал с сапфировой рукоятью.