Стража последнего рубежа
Шрифт:
Чеканин тем временем продолжал:
— А поскольку покойный имел дело с техникой, руководство решило спихнуть все на наш отдел. Будем теперь сыскарничать. Вам, молодым, это в самый раз, ну а я, старый конь, осуществлю, так сказать, общее руководство. Чтобы с бороздой все в порядке было.
Листая материалы дела, Тамара прочла, что, по данным предварительного расследования, перед исчезновением Зимин занимался оформлением партии GPS-навигаторов. Поставщик — немецкая фирма «Шварцен Форричтанг», получатель — холдинг «Кошкин дом», принадлежащий некоему господину Канаеву, «владельцу заводов, газет, пароходов». Навигаторы после растаможки должны
Оперативники ФСБ выяснили, что представитель «Шварцен Форричтанг», герр Хорст Убель, респектабельный бизнесмен из Щецина, подарил Зимину образец товара. Как значилось из расшифровки прослушки кабинета таможенника, «в знак взаимопонимания и как залог дальнейшего плодотворного сотрудничества». Но, конечно же, никакого навигатора при трупе найдено не было.
Чеканин ворвался в кабинет, словно за ним была погоня. Следом плелся Джимморрисон и катился колобком Карпухин. Вершинин выключил телевизор и выжидательно уставился на шефа.
— Так, — отрывисто бросил Чеканин, оглядывая подчиненных. — Все в сборе. Хорошо. Я только что с Лубянки, от генерала Павлычева. Вот, коллеги, какой получается зигзаг: тело Зимина обнаружил утром следующего дня после его неявки к родным пенатам милицейский патруль. Произошло это возле Белорусского вокзала, в районе станции «Москва-Смоленская». Я говорил со старшим патруля. Он клянется и божится, что кто-то успел обшарить покойника до них. М-да… Что характерно — не врет.
Тамара встрепенулась.
— Э-э-э… Душа моя, ты что-то хотела? — прервавшись, спросил Чеканин. Все как по команде уставились на девушку.
— А как вы узнали… Ну, что он говорит правду? — пролепетала Тамара.
Оперативники дружно рассмеялись. Чеканин тоже улыбнулся, зачем-то дохнул на свой перстень и провел им по рукаву свитера.
— Есть, есть, душа моя, некоторая уверенность… Ну да мы отвлеклись. Так вот: Карпухин, отправляйся, друг сердечный, в местное ОВД и найди мне тех, кто промышляет в этом районе. Землю носом рой, но следы навигатора чтоб были! Чую — в этом приборе вся закавыка. Теперь вы, Виктор Семенович: езжайте на таможенный терминал и осмотрите всю партию. Возьмите с собой лейтенанта Стеклова, пусть поработает ручками. При малейших признаках нарушения пакта «Тысяча товаров» сразу сообщайте — вышлем группу быстрого реагирования. Все, господа, свободны.
Карпухин, Джимморрисон и Вершинин поднялись и вышли.
— А мы? — забывшись, снова влезла Тамара.
— А вы с капитаном Звонарем поедете в Зареченск, на склады «Кошкиного дома», понюхаете там. Что-то мне подсказывает — надо копать с обеих сторон сразу. Ну, по коням, по коням!
До Купольного зала Олег добрался только в начале двенадцатого. Невероятным образом он умудрился заблудиться, свернув из Кривого штрека не в Червячный ход, а на Дорогу негров, длинный тоннель с совершенно закопченным еще во времена, когда каменоломни работали, потолком. Дорога негров вывела его обратно на Станцию. Вообще-то опытные подземники считали это плохой приметой. Если спелеолога начало «водить» в известных ему местах, стало быть, «подземный хозяин» не хочет, чтобы человек шел дальше. Но Олег не верил в приметы. Точнее, не собирался верить. Ему хотелось быть независимым, опытным, спокойным. Именно такие мужчины добиваются всего, чего желают. Именно они нравятся женщинам. А раз
Тут опять некстати вспомнился Бунин:
— Ночь, сынок, непроглядная, А дорога глуха… — Троеперого знахарю Я отнес петуха. — Лес, дремучий, разбойничий, Темен с давних времен… — Нож булатный за пазухой Горячо наточен! — Реки быстры и холодны, Перевозчики спят… — За рекой ветер высушит Мой нехитрый наряд! — А когда же мне, дитятко, Ко двору тебя ждать? — Уж давай мы как следует Попрощаемся, мать!«Тьфу ты! — психанул Олег. — Ну что за мерзкий орган эта нервная система! Должна быть из стали, но как до дела дойдет — какой-то кисель получается. Нет, это все инсинуации подсознания. А я спокоен. Совершенно спокоен».
Спокойствие спокойствием, но когда Олег обогнул «каменное пузо», выпирающее из стены штрека, и вошел в Купольный зал, сердце его колотилось как бешеное. Наступал момент истины. Провалы зияли у дальней стены, точно раззявленные рты ископаемых чудовищ. Проблески света Олег видел в самой левой норе. Если только все это ему не почудилось.
Он перевел дух, выключил налобник и замер. Нужно, чтобы глаза отдохнули, привыкли к темноте и появилась «жажда огня», когда расширившийся до предела зрачок может уловить даже единичный квант света.
Вначале темнота казалась непроницаемой. Она стояла стеной, окружала Олега со всех сторон, давила, сжимала его, словно он очутился в могиле. И, как ни крутил Олег головой, как ни таращил глаза, даже периферийным зрением, которое, как известно, самое чуткое, он не засек ни единого проблеска.
— Давай! Давай! — шептал Олег, от отчаяния сжимая кулаки. Неужели он ошибся? Неужели тогда ему почудилось? Не может быть…
Это было как в компьютерной игре, когда на затемненном мониторе вдруг проступают неясные контуры некой фигуры. Свет забрезжил еле-еле, его едва хватало, чтобы стало видно угловатые камни, обрамляющие провал, но Олегу этого оказалось достаточно. Радостно захохотав, он включил налобник, зажмурился на секунду от яркого света и полез через груды валунов к своей победе, к своей американке, к своему заветному желанию…
Небольшой, пять на пять шагов, грот напоминал бутылку. Олег стоял на ее дне, а там, где у бутылки должно быть горлышко, сквозь овальную дыру виднелся кусочек серого неба, перечеркнутый ветвями деревьев. До него было всего ничего — метра четыре.
— Сейчас, сейчас, — лихорадочно бормотал он, разматывая альпинистский шнур. На глазок размеров дыры вполне хватало, чтобы через нее смог пролезть человек. Оставалось точно забросить якорек кошки, закрепить шнур и подняться наверх. Все страхи, все жутковатые предчувствия разом отступили, исчезли. Олег был в одном шаге от триумфа. Карабин сухо щелкнул, зубья кошки тускло блеснули в луче налобника. Олег встал прямо под дырой и почувствовал, как ему на лицо опустилась колючая снежинка. Он снова расхохотался и подумал, что, прежде чем бросать якорек, нужно успокоиться.