Стражи империи: хроники Чрезвычайного отдела

Ронн Закери и Филипп

— Дункан! Дун…

Ворвавшись в гостиную, Норин остановился как вкопанный.

Дункан лежал на полу. Лужа крови, натекшая из его разорванной шеи, успела разбежаться до самой шкуры лигра, окрасив её в бурый цвет. Великолепный черный мундир был разорван на груди, обнажая исполосованную когтями грудь. Еще больше было изуродовано его лицо. Но кто-то заботливый прикрыл его носовым платком, который успел пропитаться кровью насквозь.

— Жаль, что только один. — С трудом проговорил Кулени.

Он сидел на полу у окна, привалившись спиной к стене, и прижимал к телу левой рукой отрубленную по локоть правую.

Прежде

чем схватиться с вендиго, Серкона успела добраться до шамана и отхватить у него одну руку. Так он не мог колдовать и, значит, помочь своей зверюшке. Теперь рядом с ним суетился полицейский, накладывая жгут на культю. Хотя это мало помогало. Шаман уже потерял много крови и был бледен, как мертвец. Жить ему оставалось не долго.

— Очень жаль, что мой малыш не утащил с собой и второго свиба. — Вновь заговорил шаман, отпихнув от себя своего полицейского коллегу. — Вообще он мало с собой забрал.

— Зачем? Зачем тебе все это было нужно? — Макаров вырос в дверях и теперь угрюмо смотрел на своего полуживого подчиненного.

— Я выполнял свой долг. — Дико блестя глазами и улыбаясь самому себе, ответил Кулени. — Имперцы сделали из наших священных мест развлечение для богатеев. Они осквернили наши леса и горы, они вас купили, а вы продались и когда я увидел того парня, который сожрал глупого туриста, то понял — это выход.

— Ты дурак! — не выдержал Макаров. — Погубил себя и обрек на жуткую смерть его. И это не считая тех несчастных, которых вы погубили своей глупой охотой.

— Добровольно. — С трудом ответил, теряющий силы шаман. — Он согласился стать вендиго добровольно. Он обменял ваше глупое правосудие на служение своему народу…

Норин не стал слушать дальше. Качаясь, словно пьяный, на ватных ногах он вышел из дома, потеряв из ослабевшей руки свой пистолет. Отчего-то вдруг стало жарко, и он захотел расстегнуть мундир, но пальцы не слушались, тогда он рванул ворот, отрывая пуговицы. Не понимая, куда идет, эльф вышел из калитки и побрел по улице, как ребенок, загребая носками снег.

Норин вспомнил первый день встречи с Дунканом. Как тот вместе с информационным стендом в холле учебки рухнул прямо на Норина. Вспомнил, как они вместе сидели свой первый срок в карцере, как убегали от разъяренного кастеляна, как устроили незапланированный концерт для курсантов, вместо планового маршевого смотра. Вспомнил как вместе, после учебки, работали в береговой охране, как вечно орал на них инспектор за очередной разбитый катер. Вспомнил, как в первый раз встретились с Профессором. Глава СВИБ лично явился зазывать их в свой департамент, а Дункан принял его за сутенера.

Норин прекрасно осознавал, вина за смерть друга навсегда теперь лежит на нем и готов был отдать свою жизнь, лишь бы исправить ошибку. Но, сделанного не воротишь. Дункана больше нет. А кроме него у Норина больше никого и не было-то никогда. Они оба детдомовцы, оставшиеся без родни после Сиамской войны и кроме крепкой дружбы и громких приставок к фамилиям других богатств не имели.

Каласи и Серкона догнали майора Наррия почти в самом конце улицы. Словно чумного они привели его обратно и усадили в машину. Каласи нашел оброненный Норином пистолет, и хотел было вернуть его, но комиссар остановил его. У эльфа был такой вид, что он здраво опасался, как бы майор не застрелился из своего же табельного. Вместо этого, Макаров велел

фурри быть с эльфом рядом и внимательно следить за ним, а если чего, сразу звать на помощь. Сам же комиссар занялся своей работой, грязной, рутинной. Но кроме него больше некому было это сделать. Нужно было вызвать медиков, криминалистов, конвой, доставить тела в морг, а задержанного в камеру. Хотя нет, сначала в больницу, пока он не окочурился от потери крови. Еще не мешало бы допросить охотницу, но она куда-то пропала. Да и пес с ней. И без того работы много.

Прежде, чем зайти в дом, Макаров еще раз глянул в сторону майора, сидящего в машине. Взгляд эльфа по-прежнему был остекленевшим. Каласи был рядом и, что-то говорил, но свиб никак не реагировал.

Вздохнув и пожевав усами, комиссар вошел в дом.

* * *

Закат над Лихнаком окрасил горные вершины в золотой цвет. Поднявшийся ветер, гнал поземку и колыхал ветки деревьев, росших по окраине тихого горного городка. Лихнак готовился отойти ко сну. Сну крепкому и спокойному, впервые за последнее время. Новость о поимке главных злодеев быстро разнеслась по округе, но комиссар Макаров строжайше запретил благодарить господина майора за это. Он вообще велел не подходить к нему близко. Майору Ил'Наррия сейчас было не до того.

Весь день он занимался сооружением погребального костра. Вообще-то по закону, тело погибшего капитана Ил'Энния следовало доставить в столицу и передать родственникам, но у него их не было и претензии предъявлять было некому. Норин был единственным его близким. Следуя старинной эльфийской традиции, он собирался предать тело друга погребальному костру на закате. По древним эльфийским легендам душа погибшего листоухого должна уйти вместе с последним лучом солнца.

Норин сложил дрова по всем старинным канонам. Сверху на них уложил тело друга, завернутое в саван. Вместе с телом положил и его табельный пистолет. Вообще-то полагалось класть клинок, но его у Дункана никогда не было, поэтому сгодиться и пистолет. Профессор, конечно, будет очень недоволен, но Норина это совершенно не волновало. Так же поверх тела он положил и свой свитер, который так понравился Дункану. Хотелось еще, что-нибудь отдать другу, но ничего такого ценного в этом чужом городе не было.

Когда солнечный диск наполовину скрылся за склоном горы, Норин поднес факел к костру. Сухие еловые дрова практически тут же занялись ярким пламенем, которое рвал суровый ветер. Отшвырнув факел в снег, Норин отошел и, молча, смотрел, как его друг исчезает навсегда.

В двух шагах позади, стояла Серкона. Она пришла перед самым закатом и просто стояла, смотрела. По её щекам медленно катились слезы. Еще чуть дальше, возле дерева стоял Зимал Каласи. Фурри нарушил приказ своего начальника и пришел проститься с эльфом, которого знал всего три дня.

Когда костер догорел, стало совсем темно. Развернувшись, Ноирин так же, молча, побрел к машине, дожидавшейся его в стороне. Серкона направилась в свою сторону. Они уходили каждый своей дорогой, но с одинаковой болью в душе. Лейтенант Каласи хотел было что-то сказать, и даже шагнул в сторону проходившего мимо него эльфа, но понял, слова сейчас бессмысленны. Опустив уши и хвост, фурри медленно побрел в сторону городского управления. Он ведь до сих пор еще не написал отчет.

* * *