Стражи последнего неба
Шрифт:
— Да, — сказал он. — Этот свиток священный. Он содержит имя Божье. И еще — на нем кровь мучеников. Поистине это святой свиток, — повторил он, глядя на огоньки свечей, горевшие в руках молчавших людей. — Что же — Дибук отныне обретет покой?
Раввин неопределенно пожал плечами.
— Кто знает? — тихо произнес он. — Кто может знать, какое наказание будет назначено ему теперь? Может быть, его душа в конце концов окажется в аду, чтобы страданиями очиститься от грехов. Может быть, ей суждены новые воплощения в нашем мире. По крайней мере, для нее наконец открылся путь исправления —
Наталья Резанова
ПРИМОРСКИЙ ГОРОД НА КИПРЕ
Произведения великого Шекспира содержат множество загадок, нерешенных по сей день. Множество намеков, недоговоренностей, двусмысленностей рассыпаны по текстам «Гамлета» и «Короля Лира», «Макбета» и «Отелло». В этом ряду «Венецианский купец» — одна из самых загадочных. Пьесу о жестоком ростовщике-еврее и его красавице дочери называли и антисемитской, и филосемитской, ее объявляли исключительно фольклорной, написанной на основе народных легенд, — и вполне реалистической, созданной по мотивам подлинных событий. В некоторых странах «Купца» не ставили вообще, в других — ставили, искажая текст и внося дополнения.
Но может быть, в истории Шейлока действительно имеется второе дно? И подлинная интрига лежит далеко от пресловутого фунта мяса несостоятельного должника? Наталья Резанова предлагает свою версию судьбы еврея-ростовщика.
Кириллу Еськову
В течение пятнадцати лет он являлся самым информированным человеком Европы. Находящаяся в его распоряжении информация, подкрепляемая богатыми дарами, позволяла ему одному составлять целую «группу влияния», менять направление внешней политики Османской империи, даже принимать решения по поводу объявления войны и заключения мира. Но совершенно невозможно определить, в чьих интересах действовал этот человек в данный конкретный момент.
1. Фамагуста, 1569 г.
По набережной приморского города прогуливались двое мужчин. Судя по одежде — венецианцы. Один — офицер, другой — состоятельный купец. Ничего удивительного — уже более столетия Кипр принадлежал Венецианской республике. Венецианцы имели безусловный приоритет в торговле, в городах стояли гарнизоны республики, а здесь, в Фамагусте, находилась резиденция наместника. Традиционно он занимал бывший королевский дворец, с тех пор как его покинула последняя королева Кипра — Катерина Корнаро.
Каждый венецианец слышал об этой доблестной героине, вписавшей славную страницу в историю республики. Вдова последнего короля из династии Лузиньянов преподнесла в дар родной Венеции город Кипр. А поэты пели о той, что отреклась от тяжести венца, чтоб наслаждаться жизнью в прекрасном городе Азоло. Но те, кто поставили жизнь на службу республике, знали и то, что было набрано на этой странице мелким шрифтом.
Впрочем, тех, кто прогуливался в тени дворца, больше интересовала история современная.
— Жаль, что я этого не видел, — сказал купец, продолжая разговор. — Проклятые турки лишили меня возможности видеть развязку. Стало быть, испанца увезли на материк…
— Да. Признаюсь, он доставил мне немало трудностей. С ним совершенно невозможно было работать. Знаете, синьор Антонио, какое у него было прозвище? «Честный»! То есть твердолобый, упрямый и недалекий, как вся их порода!
Антонио вежливо рассмеялся в ответ. Хотя испанские обычаи все больше распространялись в Италии, в Венеции их по-прежнему презирали.
— Ничего, после того, как над этим «честным Яго» как следует потрудятся, он признается в чем угодно. Что он погубил наместника, оклеветал его жену, покушался на вас, продал туркам родную мать, отрекся от истинной веры. Ну а потом он уже не будет нужен.
— Сенатор приказал, чтоб его выставили в клетке для развлечения народа. Как дикого зверя.
— Отчего же нет, благородный Кассио? Народу нужны развлечения, а наши соотечественники любят их, как нигде в Европе.
Офицер кивнул, потом задумчиво сказал:
— По правде говоря, настоящим диким зверем был покойный генерал. Признаюсь, были мгновения, когда я опасался за свою жизнь.
— Оттого-то Сенат и принял решение сместить его, как только непосредственная угроза вторжения миновала. Кстати, это я, будучи в Стамбуле, послал сообщение, что турки, потерпев поражение у Кипра, не решаются больше высаживаться здесь, но обратили свои взгляды на испанские владения.
— Ну, предположим, поражение им нанес не столько мавр, сколько шторм…
— Да, я слышал. Итак, Сенат решил избавиться от полководца, который совершенно неуправляем и способен на непредсказуемые поступки. Но сейчас не прежние грубые времена, сейчас нельзя поступать… — Антонио замялся.
— Как с Карманьолой?
Купец поморщился. В Венеции в приличном обществе этого имени не принято было произносить. Разумеется, избавляться от собственных кондотьеров, ставших неугодными правительству, было в Светлейшей республике давней традицией, но когда заслуженному полководцу год ломают кости в камере пыток — это чересчур некрасиво. Поэтому Франческо Буссоне, графа Карманьолу, принято было считать как бы никогда не существовавшим, даже изображения его были уничтожены.
— Следовало действовать тоньше, изысканней, в соответствие с современными требованиями, используя его собственные слабости. И это было достигнуто. Мавр сам лишил себя жизни. Его имя не опорочено. Его будут вспоминать с сочувствием и знать, что во всем виноват этот гнусный испанец. Все получилось красиво.
Но у Кассио это одобрительное замечание вызвало скорее недовольство.
— Да, но как оценили мои труды? Я мог бы ждать от Сената, что меня утвердят в качестве постоянного наместника острова, а не временного. Так обещал синьор Лодовико.